– Точно, – вставил Боря, – нога у него срослась плохо.
– Так ему и надо, – буркнул Артур.
– Где-то под носом живет Гарелин. Боря, пошастай в районе магазина, может, засечешь их.
– Давайте, я? – вдруг раздался решительный голос Даши.
– Что – ты? – не понял Артур.
– Давайте, я похожу. Они, наверное, будут меня искать... А Боря за мной...
– Не может быть и речи! – категорично отрезал Артур.
– Но...
– Нет, я сказал!
– Даша, Артур прав, не искушай судьбу, – поддержал брата Иван. – Этот Гарпун жестокий пацан, судя по рассказам Бори, да еще организованный. Сумел подчинить себе подростков и молодежь, организовал их в большую банду, и городок твой, Даша, держал в страхе. Он очень опасен и непредсказуем.
– Да не волнуйтесь, – просипел Боря, – куда он денется с подводной лодки. Найду...
– Иголку в сене, – мрачно перебил Артур.
Прощаясь, Иван напомнил брату:
– Ты хоть помнишь, что у отца сегодня день рождения?
– Естественно.
– Приедешь с Дашей?
– Разумеется.
– Тогда до вечера. Я только после работы нагряну с мясом.
Артур закрыл за ними дверь, вернулся в комнату, уставился на Дашу. С чего она вздумала измениться? Как-то смешно выглядит, стремновато.
– Дашка, давай перекусим. Ты хоть приготовила поесть? А то до застолья еще долго ждать.
– Поесть приготовила, – думая о своем, сказала она, потом очнулась. – Действительно, страшно есть хочется.
Но за столом она почти не притронулась к еде.
– Ты же есть хотела, – напомнил он.
– Расхотела. Чему ты ухмыляешься? Я выгляжу по-дурацки?
– Вовсе нет, я же говорил. Ты даже помолодела лет на пятнадцать.
– Что ты этим хочешь сказать? – недоверчиво наклонила голову Даша.
– Что тебе очень идет прическа. Ты изменилась и похорошела.
– Зачем тебя вызывали? – Надо же как-то остальное выяснять. О Евгении не может идти речи, иначе он о многом догадается, в частности, о неожиданном желании измениться.
– Загадочная история, – беспечно уплетая жаркое, говорил он. – Представляешь, кто-то пошутил. Лечу через весь город, а оказалось, ложный вызов. Не понимаю, кому это надо...
«Знаю я кому! Дрянь твоя Евгения», – подумала зло Даша. Тем не менее, сомнение заело и ее:
– Послушай, Артур... Я давно хотела сказать... Мне не хотелось бы стеснять тебя...
– Ты о чем?
– Я же понимаю, ты мужчина, у тебя должна быть женщина, с которой ты встречаешься, проводишь время, а здесь нахожусь я... – протараторила она. – Мне неловко стеснять тебя...
– Запомни: нет у меня женщин в том смысле, о котором ты говоришь, поняла? Объясни это своей щепетильности, и пусть она оставит тебя в покое.
– Правда, нет? – обрадовалась Даша.
– Чистая, – вздохнул с сожалением Артур.
– Тогда я рада. – Но, увидев вытаращенные его глаза с нескрываемой насмешливостью, Даша поспешила оправдаться: – Я очень боюсь... Без тебя мне... Ну, в общем, если ты... то есть скажи, если... Перестань на меня так смотреть!
Рассердилась скорее на себя, так как Артур, поставив на ладонь подбородок, кивал и кивал, слушая, как она мямлит, будто видел ее насквозь. Ужасный человек! Она старалась объяснить, сама не зная что, а он:
– Какая красивая кофточка, особенно декольте.
Даша поняла, что сейчас разобьет тарелку у него на голове, о чем не преминула сказать ему:
– Мне иногда хочется тебя стукнуть.
– Не надо. Не люблю ссоры, драки тем более. – И резко переменил тему: – Ну что, поехали? Ты готова?
– Готова, – тряхнула головой Даша с вызовом, а вызов делала себе и, возможно, Евгении.
Первый русский инженер
Петр и Абрам обходили котлованы, кишевшие людьми, промокшими до нитки под проливным дождем, не прекращавшимся вторую неделю. Создалось впечатление, что Кронштадт сопротивлялся строительству доков для ремонта кораблей. Петр нервничал, так как земляные работы продвигались медленно, срывал зло на всех подряд, налетел и на Абрама:
– Чего хмур да неразговорчив? На меня дуешься?
– Государь... – Абрам набирался мужества, собираясь перечить самому царю. – Вели прекратить земляные работы. Люди уж который день под дождем, мрут сотнями в день...
– Нет! – рявкнул Петр, лицо его задергалось от нервного тика, так иногда начинались припадки. – Лето коротко, а доки нужны до холодов!
– Это невозможно, Петр Алексеевич. Погляди, не землю выносят из котлованов, а жижу зачерпывают ведрами. Дай людям передохнуть, согреться...
– Нет! Занимайся инженерным делом да чертежи рисуй, а в мое дело не суй нос!
Петр зашагал дальше, широко ступая на длинных ногах и размахивая руками, вскоре фигура царя растаяла в завесе дождя. Абрам обвел глазами гигантский котлован, куда в недалеком будущем должны заходить корабли. На прошлой неделе прорвало плотину, вода хлынула в котлован, погибло много человек... Воду затем вычерпывали вручную и с помощью лебедок, а земля, смешавшись с водой, превратилась в губительную трясину.
Абрам медленно продвигался по краю. «Господи, сколь вырыто! – сам удивлялся. – Кабы б не видел лично, не поверил бы, что в руках людских были одни лопаты». Мимо него проносили хрипевшего мужика на носилках, на каких обычно выносили землю из котлованов.
– Стойте, – приказал Абрам. – Что с мужиком?
– Помирает. Надорвался.
Абрам слегка наклонился к изможденному лицу с впалыми глазницами, тот, увидев арапа, начал лихорадочно шевелить губами. В мутных глазах умирающего задержалась боль и ненависть.
– Царь наш ирод, – выговорил несчастный, – антихристово племя. Свой народ губит... Убийца... За что нас здесь положил? Будь проклят убийца...
И поник, застыл с открытым ртом.
– Отошел, – сообщил один из носильщиков, привычно осеняя себя крестным знаменем, видимо, много он носил здесь покойников.
Взявшись за держалки, подняли покойного и понесли к общей могиле, где похоронят мужика вместе с теми, кто помер или помрет в этот день... Недалеко виднелся воткнутый в землю заступ, может, принадлежавший тоже умершему на работах в котловане. Абрам выдернул его и стал спускаться вниз. Сапоги погружались в грязь выше лодыжек, а на дне котлована он увяз по колена. Подняв голенища ботфорт, Абрам приступил бросать мокрую землю в ведра и лебедки.
