Дарью покоробило обилие крови, подкатывала тошнота. Даша подумала: «Только бы не вырвало. Артур... что он делает? А говорил, не станет к столу. Замечательный ты человек, Артур. И я живу благодаря тебе... Прости меня, дуру. Ой, мне плохо. Какая же у них отвратительная работа».
Там случилось непредвиденное: засуетились врачи, стали часто посматривать на показания приборов, которые Даше ровным счетом ничего не говорили. Похоже, Марине худо. Даша перекрестила операционную и вышла, ибо еще чуть-чуть – и на стол положат ее, дабы вернуть к жизни.
Ее едва не сбила с ног сестра, вылетевшая из операционной. Даша стала у стены и проглатывала тошноту. В операционной что-то не так. Туда-сюда сновали люди в закрытых повязками лицах, приносили какие-то пакеты... Сумасшедший дом. Там Марина... она умирает...
Они дружили с детства, учились в одном классе. Даша не размазня, но все же противоположность подруге, втайне завидовала ей, считая, что не имеет, к сожалению, доли той наглости и свободы, которые присущи Марине. Она всегда поддерживала Дашу, даже когда та была не права, потом наедине объясняла, где ее просчеты и как с честью вырулить из создавшейся ситуации. Дело в том, что Даша обладает одним ненужным качеством: упряма, как осел. И Марина очень здорово помогала нивелировать эту негативную черту. Без подруги Даше было бы значительно сложнее работать в газете.
Даша опять вернулась к размышлениям об Артуре. И мысленно она говорила себе: «Да он носится с тобой, как с писаной торбой, окружил заботой и вниманием, потому что любит. Только до такой тупой, как ты, доходит в последнюю очередь. До Евгении дошло много раньше. А ты, балда, чем платишь? Записалась в принцессы и великодушно разрешаешь нянчиться с собой. Какие тебе еще нужны доказательства? Не пора ли сделать шаг навстречу? Но мы же гордые, это у нас в ногах должны валяться. Вот дура! Вдруг жить осталось всего ничего? А если много осталось, что, ждать будешь, когда он первый объяснится? А если не дождешься? Может, у него тоже комплексы, как у тебя. Ты ведь когда-то ему дала от ворот поворот, ты».
Стало вдруг жаль упущенных лет, жаль себя, сына, маму... Все было не так! Навернулись слезы, Даша всхлипнула.
– Не плачь, Даша, – сказал Кирилл. – Он гений, он все сделает.
– Как ты меня напугал! Я не слышала, когда ты подошел.
– Видела его за работой? – не слушая ее, говорил он, глядя в пол, говорил с долей зависти и грусти. – Он великолепно работает, красиво и четко.
– Ты не сердишься на него? Он ведь сгоряча...
– Правда всегда обидна, Даша, но я не сержусь на Артура. Он достоин восхищения.
Настало утро. Кирилл нервно курил на лестничной площадке, Даша стояла рядом с ним, прислонившись спиной к стене. Ждали. Появился Артур, доставая сигарету и шаря по карманам в поисках зажигалки. Кирилл поднес ему огонь, рука его жутко дрожала. Артур наклонился прикурить, блеснули капли пота на темном лбу.
– Сделали, что могли, – произнес он, глубоко затягиваясь.
– Ты хочешь сказать... – и губы Кирилла задрожали.
– Я сказал, что операция прошла нормально, – прорычал Артур зло. – Иди к своей Мариночке, она в палате интенсивной терапии, спит.
Бормоча слова благодарности, Кирилл спешно ушел. Глядя ему вслед, Артур проворчал:
– Размазня. Его Мариночку хоть через мясорубку прокрути – выживет.
– Ну, зачем ты так... – всплеснула руками Даша. – Кирилл твой друг, ему сейчас плохо. Не знала, что ты бываешь такой.
– Какой – такой? – шел на конфликт он.
– Нетерпимый. Упрямый. Грубый. Я люблю сильного и мужественного Артура, доброго, а не базарного мужлана.
– Придется полюбить и недостатки, – огрызнулся он, гася сигарету, вдруг на секунду задумался, повернулся к Даше: – Что ты сказала?
– Ты нетерпимый, упрямый и похож...
– Это неинтересно. Что потом сказала?
– Я знаю и люблю другого Артура, – ругательным тоном ответила Даша, ведь было жаль слабого и безвольного Кирилла. Нельзя людей презирать за то, что они слабы.
– А можно без лишних слов? Я люблю Артура – достаточно.
– Я могу сказать как угодно, смысл будет один! – занесло Дашу, она даже руками взмахивала от негодования, выпуская тираду: – Откуда я знала, что ругаешься ты как сапожник, упрямый... хуже, чем я! Максималист! А какой ты бываешь злой... никогда тебя таким не видела. Еще и мстительный! Это твоя святая обязанность – спасать людям жизни, а ты... Кого же я люблю в результате?
Он привлек ее к себе, рассмеявшись:
– Дашка, это лучшее, что я слышал за последние годы.
Валя примчалась впритык. Если Старпер нечаянно узнает, что припоздала на работу, а не явилась за пятнадцать минут, как им предписано, – нагоняя не миновать. Впрочем, ей сейчас не до Старпера, стерпит любые нагоняи, ибо душа ликует и поет. У нее появился поклонник. Полночи провела она без сна, а посему проспала. Да-да, проспала! Впервые за свое существование на земле! Сначала она отказывалась верить, что такой красивый молодой человек может всерьез ею заинтересоваться. Он уже несколько раз встречал ее у дома, дарил цветы, а вчера они долго гуляли. Валя читала стихи, разумеется, из современных аллегоричных поэтов, Виктор внимательно... нет, пожалуй, завороженно слушал. А потом, прощаясь, он поцеловал ее, не в щечку дежурно чмокнул, а по-настоящему, сильно. У Вали внутри все оборвалось. Где уж тут уснуть! Распирало рассказать девчонкам.
Переодевшись, она ринулась искать Ольгу и Женьку. Как назло их нигде нет. Может, курят? Заглянула на лестничную клетку и... замерла, затаив дыхание. Вот это да! Тихонько Валя дала задний ход. Ну, теперь-то просто необходимо найти Женьку до начала работы. Тут такое!.. В «дежурантской» девочки пили кофеек, Ольга зевала, наверно, как всегда не выспалась. Под каким же соусом преподнести Женечке сюрпризик? А почему не в лоб? Женька всегда говорит гадости прямо, почему Валя должна ее щадить? Валя заговорила совершенно безобидным тоном:
– Девчонки, я была права. Жень, иди посмотри на Мерса, он на лестничной клетке целуется с Дашей. Да как! Никого вокруг не видят. А ты говорила – не спят. Мерса просто не узнаю. На работе, у всех на виду целоваться... это вульгарно.
Не говоря ни слова, Женя с решимостью в лице двинула к лестнице, твердо чеканя шаг, как комиссар из старых фильмов про революцию.
– Женька случайно скандал не закатит? – невинно произнесла Валентина, но с тем внутренним восторгом, который присущ завистливым людям, когда они удачно устраивают пакости.
– Вот ты, Валька, стерва, – тихо, но отчетливо и с презрением сказала Ольга. – Кто тебя за язык тянул?
У Вали зарделись щеки и повысилось сердцебиение, как-никак, а Ольга раскусила ее коварный замысел и не одобрила Валю. Несмотря на дружбу с Женькой, Валентина уважала Ольгу и хотела бы иметь ее в подругах, она справедливая, неглупая, сдержанная и, что очень нравилось Вале, без амбиций.
