Пришлось вернуться к перекрёстку и пойти по второй правой дороге. Мостки здесь были склизкие, покрытые чем-то белым, вроде соплей, а перила как будто кто-то перегрыз, судя по разлохмаченным обрывкам верёвок. Зато дорога ощутимо поднималась наверх, что обнадёживало.
Выше и выше, сквозь туман и дождь, за которым не разглядеть, какие вокруг кучегоры… Алана брела, с трудом поднимая уставшие ноги, и пыталась представить, на что похож этот «объект крупнее мячелёта».
Мячелёт она видела на рисунке – и он не походил ни на одно живое создание. Шар с сетчатыми крыльями, огромные тёмные глаза… Что может быть страннее?
Она поднялась на вершину, и тут доски под её ногами обломились, и Алана заскользила вниз, по склону, обильно смоченному всё той же белой слизью.
Уцепиться было не за что – здесь тоже всё недавно осыпалось. Или лианы здесь просто не росли, из-за слизи или чего-то ещё.
Влажные камни не позволяли затормозить, несмотря на все попытки, и наклон был слишком крутой. Алане удалось перевернуться на живот. Но как она ни барахталась, падение продолжалось.
Боль от сорванного ногтя наставила Алану очнуться, и она, наконец, закричала. Со всех сил ударила окровавленными кулаками, стараясь хоть немного замедлить падение. Без толку – и ещё больше рассадила кожу.
Вот кончилась галечная насыпь, началась грязная, с потёками, чёрная стена Мёртвой Ямы. Вокруг смердело, как от старой уборной. А далеко внизу что-то пульсировало, вздыхало и ждало…
Алана с жалостью подумала о бабушке – и внезапно резкий рывок поднял её в воздух.
Алана не могла разглядеть, кто её держит. Спаситель был за её спиной. Держал её за дождевик и кофту. Даже безрукавку зацепил!
Она увидела под собой Мёртвую Яму, бездонную и страшную. Увидела галерею, резко обрывавшуюся на вершине. И другие галереи, покалеченные, перекрученные, бесполезные. Разноцветные кучегоры и бурые озёра между ними.
Неведомый спаситель опустил её в ложбинке между двух серых холмов. Вокруг росли лианы – место было на удивление уютное.
Встав на ноги, Алана пошатнулась, но устояла. Отдышалась. Осмотрелась. И оглянулась на своего спасителя.
Он опустился поодаль. И он не был похож на человека: выше самого рослого мужчины, восемь лап, сетчатые крылья, как у мячелётов, но много больше, округлая голова с одним огромным чёрным глазом.
Вдруг он разделился на серебристую человекоподобную фигуру – и скелет с крыльями, широким торсом и без головы.
Скелет остался на месте, а человекообразная часть приблизилась. Двигалось это создание совсем по-человечески, а когда Алана пригляделась, то увидела сквозь поверхность чёрной полусферы чьё-то лицо.
Два обычных глаза, нос, щёки и рот. Кожа странного цвета – или это искажала затемнённая поверхность? Детали было трудно различить, но лицо определённо было без татуировок!
«Безродный!»
Женщина, которая пришла к ним в деревню якобы из Зелёных Парусов, тоже казалась странной, но это!..
– Спасибо! – выдохнула Алана, тревожно поглядывая на крылатый скелет, который переминался с ноги на ногу.
– Опасно быть для тебя здесь, – мертвенным монотонным голосом ответил человек.
Алана подпрыгнула он неожиданности. «А та безродная говорила нормально!» – вспомнила она.
У человека за тёмным стеклом зашёвелился рот – и вновь зазвучал неживой голос:
– Не бойся. Со мной не будет вреда.
– Да я поняла, – улыбнулась Алана.
Она перестала бояться. Тот, кто тебя спас, не может быть опасным – и когда она это осознала, то осталось одно чувство: всепроникающее любопытство.
Дождь утих, но по-прежнему было сумрачно.
– Опасно быть для тебя здесь, – повторил спаситель.
– Почему? – не поняла Алана.
В ответ он произнёс что-то непонятное.
– Если ты боишься, что я заболею, то это зря, – Алана указала на ближайшую лиану с мелкими белыми цветочками. – Видишь, вагга цветёт. Там, где цветёт вагга, там не опасно. Ничего плохого со мной не будет.
Она вгляделась в тёмное стекло, пытаясь поймать взгляд безродного… Безродной! Это была женщина. Молодая женщина!
Её спасла женщина.
– Ты знаешь про ваггу? – Алана сорвала верхнюю часть лианы, чтобы показать. – Если поливать её водой с пеплом и жиром и обрезать верхние лепестки, то они начнут отрастать длинные-длинные, и на них можно писать. Или что-нибудь заворачивать.
Иллюстрируя свои слова, она оторвала часть листа и протянула ваггу своей спасительнице.
Неожиданно её правой руке стало тяжело и жарко. Перед глазами Аланы что-то вспыхнуло, жар превратился в непереносимую боль, и затопил её, словно кипящая вода.
Падая, она ясно увидела руку, лежащую на земле. Ладонь и предплечье до локтя. Пальцы все в ссадинах, ногти обломаны, одного и вовсе нет. Предплечье как будто в рукаве, а рукав совсем как у Аланиного дождевика. И в пальцах зажат обрывок лианы.
Земля вокруг была залита чем-то красным, даже на глянцевитых листьях и белых цветах вагги сверкали красные брызги… «Она же спасла меня!» – удивилась Алана, и сознание ускользнуло от неё.
Когда смотритель, совершающий обход вокруг Мёртвых Ям, заметил открытую щеколду на воротах и заглянул внутрь, он нашёл Алану.
Она лежала навзничь прямо на мостках. Кожа её посерела, глаза были закрыты. Вместо правой руки у неё была культя, закрытая у локтя чем-то белым. Но грудь её еле заметно поднималась.
Пуповины
Шея зудела так, что орать хотелось. А следовало оставаться неслышными и невидимыми.
В который раз за последние дни я подумала о высоких горловинах. Вот чего не хватало поддевкам, которые шли в комплекте с толстыми шерстяными свитерами. Надо бы запомнить, записать, самой пришить, в конце-то концов!
А ведь опять замотаюсь и забуду. Слишком многое нуждалось в немедленной фиксации. Опять буду диктовать без передыха, а потом отрублюсь, а завтра снова наблюдать и терпеть колючую шерсть.
Словно прочитав мои мысли, Тасья отложила подзорную трубу и почесала мне шею – сзади, сразу под волосами.
– Так лучше? – шёпотом спросила она.
– Спасибо! Теперь пониже, – так же тихо попросила я, беря трубу.
Я никогда не спрашивала, почему наедине со мной Тасья такая нежная и понимающая, но стоит показаться постороннему – и она вновь становится толстокожей грубиянкой. Возможно, она сама не замечала этой перемены. Или просто стеснялась наших отношений: у нас была разница в возрасте и ещё больше несовпадений во внешности. Она иногда шутила, что такую красотку, как я, трудно завоевать и ещё сложнее удержать… Я не спорила и вообще ничего не говорила об этом. Не вижу смысла в словах, когда главное – поступки.
