В Солёных Колодцах после несчастья с Аланой стало неспокойно. Гийя с Холреном затеяли строительство караульных башен – с двух сторон деревни. И по очереди дежурили там вместе с другими парнями. Примеру последовали соседи.
Жукокрылы не появлялись – пока что. Возможно, они так никогда и не прилетят: в Речной Бороде подобные меры безопасности сочли чрезмерными. Но Емъек в который раз порадовался, что у Касси такие ответственные опекуны.
Причём до Солёных Колодцев ещё не дошли сообщения о других Мёртвых Ямах: недомеченных видели везде. Но только в Высоком Броде и Звёздных Окнах рискнули отправить экспедиции, не дожидаясь окончания сезона дождей. Описания и рисунки, сделанные по рассказам наблюдателей, оказались очень схожи.
Итак, чужаков оказалось больше, чем было принято считать. Вдобавок выяснилось, что они способны преодолевать огромные расстояния по воздуху. От этого мир съеживался, как лужица воды под солнцем. Странствие от Стены до Закатного моря уже не казалось чем-то выдающимся! Зато теперь оно стало содержательным.
Раньше Емъек мерил путь пройденными перегонами, теперь же вспоминал о нём как о череде лиц. Ожерелье из встреч и событий – вот оно, настоящее путешествие…
Конечно, главное событие – чужаки.
По воде вести доходят быстрее, чем посуху, а Речная Борода располагалась на перекрёстке многих путей. Поэтому здесь Журнал Странностей обновлялся часто. Новости зачитывали каждый день – для этого в порту установили трибуну, и старейшины присылали глашатая, а порой и сами приходили, чтобы отвечать на вопросы.
Емъек ни разу не пропустил, благо оповещения происходили ближе к обеду, как раз между окончанием его подработки в бумажной мастерской и завершением уроков у Инкрис. Встречая подопечную, он пересказывал ей услышанное.
Вот и теперь вместо приветствия она строго спросила:
– Что там?
Сзади верной тенью маячил Ганн. Емъек кивнул ему – и тот важно кивнул в ответ.
Поначалу паренёк отчётливо невзлюбил охранника. Емъек прекрасно понимал, почему. Он бы сам ревновал, если бы к его подружке принесло земляка, который начал всюду за ней таскаться! Поэтому приглашал Ганна, куда бы они ни собирались, обращался к нему за советами и не злился на его колкости.
Вскоре их отношения наладились, благо цель была общая: защитить Инкрис.
– Театр приплыл, – сообщил вместо ответа Емъек. – Пойдёте? По дороге расскажу.
К счастью, Инкрис не пришлось уговаривать.
– Пришло обновление из Высокого Брода, – начал отчёт Емъек. – Недомеченные улетели из Мёртвых Ям, из всех Мёртвых Ям, вместе с жукокрылами. Больше их нигде не видели.
– А что передали из лабораторий? – спросил Ганн.
– По найденному крылу жукокрыла выяснили, что жукокрылы и мячелёты как бы в родстве…
– Это я знаю! – перебил паренёк. – Про недомеченных ничего?
– Нет, – Емъек пожал плечами, – руку или ногу от них не находили! А так предупреждают, что держаться надо подальше, в разговоры не вступать, предупредить дежурных и самому спрятаться.
– Или что-нибудь им оторвать! – прошипела Инкрис.
Емъек тревожно переглянулся с Ганном: с того дня, как пришла весть об Алане, защита Инкрис подразумевала удержание юницу от опрометчивых действий.
По отношению к своим тоже: например, она вознамерилась пойти в совет деревни и потребовать у старейшин усиления охраны, возведения караульных башен и заодно организацию охоты на чужаков. И немедленно! Пришлось настойчиво уговаривать её, чтоб не вмешивалась. В конце концов, им написала Ру Онга, и они скорее послушают мудрую старую женщину, чем взбешённую школьницу, пылающую местью!
– А недомеченные с неправильными татуировками больше никуда не приходили? – продолжал расспрашивать Ганн.
– Как отрезало! – отозвался Емъек. – И мячелёты перестали попадаться.
– Почему они просто не пришли, ну, в самом начале? – Ганн вздохнул, поглядывая на задумавшуюся Инкрис. – Рассказали бы о себе, мы бы им всё объяснили. Договорились бы о безопасности, что можно, что нельзя… И ничего бы не было! А теперь от них все будут убегать…
Они уже подходили к театру, и Ганн прервал свои дежурные размышления о том, как было бы хорошо, если бы всё началось иначе.
Всякий раз слушая, как он фантазирует, Емъек вспоминал свою подвернутую ногу. Как бы сложилась его жизнь, если бы не произошло этого несчастья? Ему бы не помогла вестница, для которой он теперь делал бумагу. Он бы не стал задерживаться в Туманных Вздыбях и не познакомился бы с Нойанью и Брунгой. Не помочился бы на мячелёт – и вообще бы его не увидел! И не остался бы с Инкрис. Брёл бы сейчас до Закатного моря скучным северным путём – и даже в театре бы не побывал!
В отличие от него, Инкрис видела театральные представления – успела до начала сезона дождей. Емъек прибыл в Речную Бороду уже после того, как над зрительным залом и сценой натянули крышу, а двери заперли. Освещать такое помещение получалось слишком затратно, поэтому на четыре месяца артисты уезжали отдыхать и готовить свежий репертуар.
Его пришлось здорово обновить – с такими-то переменами в мире!
«Чужак у ворот» – гласила афиша, укреплённая на фасаде театра.
Натянутое на раме полотнище расшили бусинами, ракушками, цветными деревяшками. Мозаичная картина не боялась случайного дождя и брызг речной воды. А изображала она массивного лысого мужика совсем без татуировок, бледного, как будто вылепленного из теста. Он упёрся лбом в деревенские ворота, а над воротами торчали задорные рожицы детей и мордочки зверей и птиц. И даже солнце хохотало!
Чтобы изобразить такое, требовалось много труда. Зато афиша получалась долговечная, и вода ей была не страшна. А театру предстояло путешествовать по всем рекам, впадающим в Горькое море…
Сам театр располагался на отдельной платформе. Сзади помещался небольшой причал, выходящий на реку. В некоторых представлениях декорациями становилась Большая Муэра и небо над ней.
Но Емъек о таком пока только слышал: о фонтанах, изображающих деревья, разноцветных фейерверках и водных танцах. Ради такого стоило задержаться в Речной Бороде!
Перед театром располагались лавочки с едой на вынос и высокие столы, чтоб можно было перекусить стоя.
Емъек проследил, чтобы Инкрис доела свой пирог с копчёностями и сладкую булочку. Он пока не особо представлял, что будет делать, если у привередливой юницы испортится аппетит. И всякий раз мысленно ликовал, когда она просила добавки.
Если он и был в чём-то уверен, так это в необходимости скрывать от подопечной эту часть своей миссии. Емъек помнил себя подростком. Один намёк на опёку мог взбесить, а то и вовсе спровоцировать на какие-нибудь глупости.
Обязанности опекуна он выполнял по просьбе старейшины Ру Онги. Если раньше хватало внимания учителей и семьи, которая приняла юницу в Речной Бороде, теперь Инкрис оказалась вовлечена в масштабные события. А при таком масштабе легко не заметить малое.
