– У вас хорошая карта… – протянул юнец, водя пальцем по Ымле, которая была, словно ожерелье, унизана отметками паромных переправ, пристаней и мостов.
Потом он заговорил на своём языке.
Сначала повторял одно и то же непонятное слово. Ответа не было слышно – видимо, звук подавался куда-то близко к ушам. В какой-то момент юнец радостно вскрикнул и принялся что-то быстро говорить, то смеясь от облегчения, то захлёбываясь слезами.
Вдруг он прервался – и снова зазвучали неживые слова из нашейника:
– Меня спрашивают, можно ли нам пораньше выйти из леса? Если идти напрямик, то получится быстрее, – и он показал на карте.
Смотритель, который сидел у окна, забранного густой сеткой, и что-то подшивал, выразительно хмыкнул.
– Нельзя, – строго сказала Маха, удержавшись от улыбки, – в Змеиные Дни нельзя ходить по лесу. Это опасно.
Она чувствовала себя донельзя глупо, разъясняя столько очевидные для любого человека вещи… Но ведь они здесь чужаки – откуда им знать?
Наконец, юнец перестал говорить. Вздохнул. Отпил из кружки, которую поставил перед ним смотритель. Удивлённо посмотрел в кружку – и опустошил её. Смотритель подошёл, подлил ещё чаю.
– Я всё объяснил, – сказал парнишка, – как вы велели. Что со мной всё хорошо. И что вы обо мне заботитесь. И что вы хорошие. Они будут ждать меня у реки. Ой, я же не знаю, как вас зовут! Меня – Асита Нтанда Анен.
– Маха из Торговой Семьи.
– Олер, – представился смотритель, возвращаясь к шитью.
– Мне очень приятно… – пробормотал чужак, видимо, удивлённый такой лаконичностью.
– Всё, айда спать, – Маха встала из-за стола, – завтра будет трудно. И не рассчитывай на ослика!
Конечно, она скорее пугала, чем говорила всерьёз. Время от времени юнец присаживался на тележку. Но честно шагал большую часть пути.
Вёл он себя до того естественно, что у Махи никак не получалось относиться к нему как к чужаку. Да, он многого не понимал. Если честно, он вообще ничего не понимал! При этом мыл руки после туалета. Благодарил за еду. Умел пользоваться ложкой. Боялся змей, как любой нормальный человек.
Хотя Маха привыкла странствовать в одиночку, она была не против отвечать на его вопросы – чтобы подбодрить его, отвлечь от грустных мыслей. В этом он тоже не отличался от любого другого обычного человека: страдал, потеряв родителей.
Разговоры были разные. Как оказалось, у них было кое-что общее.
– Как вы его зовёте? – спрашивал Асита, на ходу гладя ослика.
– Никак. Серый, милый, глупый, иди сюда, – отвечала Маха.
– У меня был маленький осёл в детстве, – признавался он, – игрушка. Мягкая. Простая. Он был хороший. Я его любил. Я звал его Эдди.
Или:
– Из чего сделана конфета, которую вы мне дали?
– Мёд, орехи, сушеные фрукты и ягоды. Это охотничья конфета. Её можно жевать вместо обеда.
– У нас тоже есть почти такие же! Тоже очень вкусные, я их обожаю. Можно дать мне ещё?
И даже:
– Вы очень красивая! У вас, наверное, есть мужчина.
– У меня есть ослик и повозка – зачем мне мужчина? – хмыкала Маха.
Разумеется, паренёк не умел читать татуировки, иначе бы никогда так не сказал.
– Ну, для любви, – Асита робко улыбался. – У нас много красивых девушек, но вы красивее всех!..
Не все темы были такими приятными. Рано или поздно нужно было сравнить кое-что другое – и Маха не стала затягивать. Начала она издалека:
– Ты сказал, что у тебя нет старших сестёр или братьев.
– Нет. Я один.
– Значит, ты должен сам решить.
Продолжать было трудно. Со смотрителем на станции они обговорили этот щекотливый вопрос, но как преподнести такое пареньку?
– Как у вас хоронят мёртвых? – спросила она в лоб и внутренне сжалась, ожидая слёз.
Но Асита сдержался, только вздохнул несколько раз.
– Их сжигают – и получается вот такой камешек, – он показал руками. – У нас мало места…
– А у нас копают яму, укладывают туда тело, а сверху сажают дерево. И потом навещают в Поминальные Дни или когда хочется, – Маха украдкой посмотрела на задумчивого юнца. – Как бы тебе хотелось, чтоб похоронили твоих родителей?
Асита долго думал. И пока выбирал, совсем не обращал внимания на змей, которых Маха отшвыривала с дороги. А бывало, отбегал за тележку, чтобы не видеть!
– Я хочу, как у вас, – решил он после долгих размышлений.
– Хорошо, – кивнула Маха, почему-то довольная таким выбором, – я утром напишу смотрителю, у которого мы ночевали. Я уже сказала ему, в какой стороне могут быть тела. Он поищет, когда змеи успокоятся. И похоронит твоих родителей в ближайшем Лесу Памяти. Назови мне их имена, когда буду писать об этом. Я всё передам. Ты сможешь навестить их, когда захочешь. Их личные вещи тебе тоже потом передадут. Здесь все смотрители будут знать, где они растут – обращайся к любому.
– Спасибо… – прошептал Асита, вытирая тыльной стороной ладони выступившие слёзы.
К утру он опять задремал на тележке. Но в этот раз Маха его разбудила, чтоб он сам поднялся на помост. Там был установлен навес от солнца, общий для людей и животных. Места получалось совсем мало, но от временной постройки больше и не надо.
Смотритель никак не отреагировал на недомеченного паренька. Выслушал про погибших родителей, кивнул и позвал к котелку. Ужин, точнее завтрак, он приготовил ещё ночью, как и ррарду. И пока Маха с Аситой стучали ложками, обмазывал тележку и даже по ногам ослика прошёлся.
В этот день, как и в предыдущий, Маха крепко спала, не обращая внимания на змей. Устала, вымоталась, а может, просто надоело бояться. Асита дрых рядом. Он перестал опускать свой лицевой щиток, а под утро хотел снять капюшон, но Маха ему не разрешила: его одежка защищала всяко лучше свитера.
Во сне он был похож на маленького мальчика, только лоб был нахмурен, как будто он решал какую-то сложную задачу. Проснувшись, он связался со своими – сообщил, что всё хорошо. Но долгого разговора не получилось.
«Что же у них стряслось, что они не смогли вытащить его из леса?» – размышляла Маха, собираясь в дорогу и поглядывая на Аситу, который зевал, потягивался и всё никак не решался откинуть тонкое одеяло.
«Младших – первыми», – это правило было неоспоримым. Подростка, который оказался за оградой деревни в Змеиные Дни, спасали бы всем миром, невзирая на опасности! И уж тем более ему бы не давали инструкций типа «найди место, где нет деревьев».
«Вот оно – явное различие между нами», – поняла она. Но конечно, ничего не сказала сонному юнцу.
