– Я не должен этого говорить, – напомнил он. – Я вообще не должен признаваться в том, кто я. В первую очередь тебе, потому что ты внучка Ру Онги и дружишь с Птешой Вламд. А значит, можешь знать о подлоге или даже участвовать в нём.
– В каком подлоге?! – я едва не вскочила со скамейки, но вовремя вспомнила о Жуке: он мог забеспокоиться. – При чём тут моя бабушка?!
– Семнадцатого джисса этого года ваша деревня впервые расплатилась отработками из Высокого Брода, – сообщил Нинья ровным голосом, как будто читал вслух хронику. – Никого из жителей вашей деревни туда не отправляли. И не было отмечено, кому выписана эта отработка. Просто указали Солёные Колодцы. Потом это произошло ещё раз. Откуда у вас столько полных отработанных дней? Емъек, сын Брунги Чобо, отправился в другую сторону. Инкрис Даат учится в Речной Бороде, и это ей отправляют гостинцы, а не наоборот. При этом в конце прошлого года к вам пришла татуировщица и мастресс каллиграфии Птеша Вламд. И стала помощницей Ру Онги. Хотя у Птеши не было соответствующего опыта, а Ру Онга… О премудрой Ру Онге слышали даже на Большой Муэре. Какой вывод можно сделать из этих фактов?
Я уже не волновалась. И думала не долго.
– Можно сделать вывод, что мы подделали отработки… Что бабушка это придумала, а Птеша сделала, потому что обязана бабушке. Но вы же сами сказали, что у бабушки репутация! А подделка отработок – это… – я втянула в себя воздух, – это для совсем глупых!
– Именно, – Нинья щёлкнул пальцами, – я так и сказал, что Ру Онга на такое не способна. Но тогда откуда отработки?
Вздохнув, я пригладила непокорные волосы и сказала, понизив голос:
– А если я вам скажу, откуда, кому вы расскажете?
– Я обязан сообщить о своих выводах, – ответил он. – Где я взял информацию – моё личное дело.
– Это очень секретно, – призналась я почти шёпотом.
– А ты не входишь в деревенский совет, – также негромко добавил он, – но ты единственная внучка Ру Онги и её ближайшая помощница. Если она открывает тебе какие-то тайны, значит, она уверена, что ты умеешь с ними обращаться. Сообщи мне ровно столько, сколько я должен знать, чтобы сделать правильный вывод.
– В Высоком Броде работает один человек из нашей деревни, – осторожно сообщила я, мысленно взвешивая каждое слово. – Но об этом даже здесь почти никто не должен знать. Тайну об этом надо хранить год – так там решили. То есть год был тогда, а сейчас осталось меньше.
– Там решили – это в Высоком Броде? – уточнил он. – Это их тайна?
Я пожала плечами:
– Не знаю, где именно. Кажется, всё-таки в Ста Водопадах. Они всем таким распоряжаются…
– А через год можно будет запросить деревенский совет?
– В следующем ивуре можно будет прийти и посмотреть хронику, если надо, – улыбнулась я. – Там даже место оставили, чтобы дописать недостающее.
Старик кивнул и протянул мне руку.
– Спасибо. Этого достаточно.
Мы обменялись рукопожатиями.
– Я уйду прямо сейчас, – сказал он.
– Можете остаться! – теперь мне стало стыдно за устроенный допрос, и я лихорадочно придумывала повод задержать дознавателя. – Зачем спешить! Лучше выходить с утра, чтоб ночевать на станции.
– Сейчас тепло, справлюсь! Все считают, что я пришёл ради Стены. Я её видел. Чем раньше уйду, тем спокойнее… Твоя бабушка знает о твоих подозрениях?
– Знает, – вздохнула я, вспомнив её слова о влиянии недосыпа. – Она считает, что мне почудилось!
– Можешь солгать ей? – спросил он, вставая с лавочки. – Мне бы не хотелось, чтобы она узнала о том, кто я. Её расстроят чужие подозрения. Тем более, это не её тайна… А те, кто меня нанял, тоже сомневались. Они не хотели оскорбить Ру Онгу. Я их успокою, и мы все сделаем вид, что ничего не было.
– Хорошо, – я тоже встала. – Давайте хотя бы провожу вас до ворот.
Внезапно я осознала, что хочу подольше пообщаться с Ниньей. Было так жалко, что он уходит!
– Проводи! – разрешил он. – Я пойду в гостевой дом, заберу свои пожитки. А ты предупреди своего телохранителя. А то он, должно быть, весь извёлся! – и дознаватель указал в ту сторону, где прятался Жук.
– Простите… – смутилась я.
– За что? Всё правильно! Ты хорошо с этим придумала. Встретимся у меня, – и он зашагал в сторону гостевого дома.
Я направилась к Жуку.
– Всё в порядке, – сообщила я ему. – Отбой. Спасибо!
– Ты обращайся, если что, – пробурчал он. – Я могу и Гийю с Холреном прихватить, и Сурри позвать.
– Буду иметь в виду, – кивнула я. – С меня должок. Хочешь, найду тебе какой-нибудь альбом? Тебе вроде нравится, когда много картинок…
Он фыркнул, повернулся кругом и демонстративно пошёл прочь. Потом бегом вернулся, чмокнул меня в щёку, выпалил: «Что-нибудь с бабочками!» – и умчался.
Когда я подошла к гостевому дому, Нинья уже собрался и ждал меня. Мы не спеша направились в сторону северных ворот.
– Собираешься стать старейшиной? – спросил он.
Я мельком глянула на него.
– Не знаю пока. Ещё не решила. Потом будет понятно. То есть я хочу, конечно, но сначала надо разобраться, на что я способна… Я думала, что в старейшины берут только тех, кто растил детей, чтобы было честно. А теперь понимаю, для чего нужно родительство. Пока не научишься управляться с детьми, нечего и думать, чтобы управлять взрослыми.
– Честность тоже важна, – заметил Нинья. – Прежде чем начать распоряжаться чужим здоровьем и временем, старейшина должна испытать, на что это похоже, когда ребёнок распоряжается тобой. Без этого опыта не может быть руководства.
– Поэтому в старейшины не берут мужчин? – уточнила я. – Мне это всегда казалось неправильным! Мужчины могут быть хорошими опекунами. Но они не могут вынашивать. Нечестно, что им не позволяют…
– Жизнь вообще нечестная! – хмыкнул он. – Не бывает неправильного в том, что ты получаешь. Каждый мастер знает, что в любом куске хоть дерева, хоть железа, хоть ткани есть свои достоинства. Надо увидеть их и начать пользоваться ими. Недостатки – это достоинства, которых не оценили.
– А какое достоинство в неспособности вынашивать детей? – осмелилась спросить я.
– Мужчинам можно работать в Мёртвых Ямах, – напомнил Нинья. – Главное, мужчинам не нужно выбирать, хочешь ли ты родить ребёнка, не нужно пробовать… А это страшная работа, если поразмыслить. Огромный риск. Страдания. И большую часть жизни женщины платят высокую цену за эту способность. Никакой, даже самый опасный труд не сравнится с этим! Так что нет ничего обидного, что мужчин не берут в старейшины. Напротив, это справедливо.
Мы уже подходили к северным воротам.
– Хочешь, я тебе напишу, как всё прошло? – вдруг предложил он, остановившись. – Чтоб ты не волновалась.
