— Я предполагаю, чего они ждут, — Сурон мрачно взглянул на командиров, — они ждут сообщения с западной стороны, из Россоха или Верхнего. Видимо, за нас взялись всерьёз, если нас предадут славянские роды, будет тяжело.
— Не просто тяжело, — ухмыльнулся Сысой, не продолжая фразу, окончание которой поняли все. Командиры не зря больше всех изучали тактику и стратегию военных сражений. Многие вспомнили поход римлян под руководством Красса против парфян, когда превосходящие в воинском искусстве и силе воины были полностью уничтожены пустыней и парфянами, взявшими врагов измором. Сейчас уральцам грозила та же участь, учитывая, что патроны без подвоза припасов быстро кончатся, а перевес врага в десять раз не позволит надеяться на рукопашную схватку. Первым понял ситуацию Третьяк, он встал и засобирался.
— Ты куда, — повернулись к нему командиры.
— Сейчас соберу всех мастеров, чтобы бросали работу и делали патроны и снаряды, а Дружина занялась своей химией круглые сутки, помощников дадим. Пока дойдут до Бражинска, пока осадят, патронов наделаем вдвое больше прежнего.
— Если так, — повеселел Кудим, прикидывая запасы оружия, — можно вооружить сотню парней дополнительно, из дружинных складов. И всех коней надо перегнать в крепость, корма хватит на месяц, там посмотрим, кто раньше оголодает.
Командиры начали быстро менять систему обороны, с учётом возможного предательства Россоха и не удивились пришедшим к вечеру сообщениям о его захвате. Всё шло к логичному завершению. Более старые воины уже присматривали бы пути отхода и прятали ценности. Только уральцы, выросшие на идеологии Белова, что нет ничего невозможного, да убедившиеся в этом не раз, ничтоже сумняшеся, строили планы обороны трёх городов, которым не грозило предательство — Прииска, Бражинска и Уральска.
Хотя сомневаться стоило, вокруг крепостей затягивалось кольцо осады и предательства. Почти две тысячи воинов, знакомых с уральской манерой боя, опытных лесовиков-охотников и кочевников, захватывали три молодых городка в смертельное кольцо. Впервые уральцы получили такого опытного, неспешного врага, не грабителя, спешащего скрыться с награбленным богатством, а идеологически подкованных шаманами воинов, стремящихся сохранить старину, уничтожить непонятных и непокорных уральцев. Чтобы жить, как Покон велел, по заветам предков. Ощущение смертельной опасности подогревало отсутствие ангела-хранителя уральцев Белова, способного в одиночку победить любого воина и шамана. Но, это отсутствие и заставляло работать изо всех сил, чтобы не опозориться перед старейшиной, в возвращении которого никто не сомневался.
Глава десятая. Усть-Итиль
Легендарный город, так и не найденный в будущем археологами, не впечатлил Белова. Ему, побывавшему практически во всех, сколь-нибудь крупных городах Средней Азии и Северного Кавказа, ничего нового не встретилось в архитектуре глинобитных, из кизяка жилищ аборигенов. Впрочем, попадались и выложенные из камня жилища, даже в два этажа. Похоже, что архитектура кишлаков Северного Кавказа началась именно здесь задолго до появления первых кавказцев.
Всё те же каменные заборчики вдоль пыльных дорог, та же нищета, те же угрюмые и подозрительные взгляды немногочисленных женщин из-за дувалов. Видимо, зря валят на мусульманство, рассуждал Белов, глядя на закрытые лица женщин, не слыхавших о пророке Магомеде. Южные мужчины во все века страшно ревнивы и готовы запирать в клетку своих жён и дочерей, независимо от религии.
Уральцы заплатили пошлину, показали смотрителям свой товар, получили место у причалов, но, сходить на берег не торопились. Первыми на берег отправился Белов с торговцами, остальные остались караулить лодки с грузом. Нападения на зазевавшихся купцов были не редкостью. Перегружать свой товар в склады, неизвестно кому принадлежащие, уральцы не собирались. Пообещав, увольнительные через три дня, подполковник сошёл на берег, оставив на борту ирбиса, ика благополучно отстал недалеко от города, отправившись порезвиться в многочисленные лиманы.
В городе было два больших базара, текинский и персидский. На текинском базаре, расположенном в восточной части Усть-Итиля, торговали местными товарами и продуктами, нравы там были спокойные, тихие. Редкий покупатель неспешно, зачастую сидя рядом с продавцом за чашкой чая, обсуждал достоинства и недостатки товара, тихим, спокойным голосом. Ничего похожего на классический восточный базар в описании европейских авторов и режиссёров не было.
Абсолютной противоположностью был персидский базар, занимавший набережную Итиля, как здесь назвали Волгу, недалеко от причалов и складов. Вот где кипела жизнь и торговля в классическом смысле этого слова. Смешение народов и языков, одежды и товаров. Рядом с дочерна загорелыми арабами, предлагавшими булат, в оружейном ряду стояли краснолицые, с выгоревшими бровями, ладожане, предлагая славянскую сталь. И, как убедились уральцы, ладожская сталь была качественней и дороже арабской. Напротив торговца драгоценностями, типичного индуса, тряс своими пейсами типичный еврей, разве без чёрной шляпы и жилетки. Языкового барьера не было, славянский язык понимали все торговцы, большинство неплохо на нём говорили. Белов и большинство уральцев неплохо владели разговорными тюркскими диалектами. Сам город не был так уж велик, как любят писать историки, на взгляд Белова, около полусотни тысяч жителей. По меркам двадцатого века захудалая дыра.
На уральцев этот 'мегаполис' раннего средневековья подействовал, как гипермаркет на провинциального крестьянина. Нижние челюсти парней регулярно приходилось приподнимать. Перекупщиков, подбежавших к причалу, Тороп сразу отправил обратно, едва заслышав предложенную цену. Пожалуй, единственным среди молодёжи, Тороп моментально опомнился от первых впечатлений и занялся торговлей, пошёл по рядам, прицениваясь к товару, нашёл оптовиков и занялся с ними переговорами.
Белов с примкнувшей к нему Ивой прогуливался по узким улочкам, вспоминая подобные города и кишлаки, рассматривая прохожих. Встречные мужчины, а женщин на улицах практически не было, кроме откровенных старух, представляли собой анекдотическое смешение стилей и эпох. Рядом с казарином, с оселедцем на голове, красных шароварах и вышитой рубахе, мог идти типичный древний грек, словно сошедший с картинок в учебнике истории, в античной тунике со свитками под мышкой. Навстречу викингу с мрачным взглядом и топором за поясом проезжал на коне горец в бурке и папахе. На ослике с вязанкой дров из-за поворота выезжал классический Ходжа Насреддин, а сразу за ним мрачные носильщики несли в закрытом паланкине неизвестно кого.
Два общих признака объединяли всех, без исключения встречных, это наличие бороды у мужчин соответствующего возраста, с усами, понятное дело. Борода могла быть коротко подстриженной, подбритой, даже крашеной, но была у всех. Никаких гладко выбритых греков, римлян и других интеллектуалов уральцы не увидели. Второй общей чертой было наличие головного убора, платка, шляпы, куска войлока, чего угодно. Но, головной убор носили все, даже самые распоследние нищие. Их, кстати, было крайне мало для торгового города и тёплого климата. Побродив по улицам городка до вечера, Белов с Ивой вернулись к причалам, где обнаружили старых знакомых Хамита и Сагита, ожидавших старейшину с обеда.
