В такие моменты она готова была бежать хоть на край света от будущего императора.
23. Против рожна
Но нельзя было сдержать душу, словно вепрь с кручи летящую.
(Продолжатель Феофана)
Рождественский пост начался скверно. Во-первых, император, слезая с коня после поездки во Влахерны, подвернул ногу и так растянул связки, что ему пришлось три дня лежать, не вставая. Придворные врачи искусными растираниями и примочками из целебных мазей быстро излечили Льва, но настроение у него было испорчено. Во-вторых, умер Варда, свояк василевса, два года тому назад назначенный стратигом Фракисия вместо Оравы. Но еще хуже было то, что обстоятельства его смерти очень скоро сделались широко известны и к середине ноября рассказ о них уже долетел до столицы.
Варда тяжело заболел и, прибыв в Смирну, лежал, прикованный к постели. Врачи суетились, приходили и по одному, и группами, переговаривались между собой, но ничего определенного не высказывали и советовали «полагаться на волю Божию». Жена стратига, воспользовавшись тем, что болезнь мужа сделала его более податливым к увещаниям, стала убеждать Варду отвергнуть иконоборчество и покаяться в прежних грехах против православных, уверяя, что за них-то его и постиг этот внезапный и непонятный недуг. Албенека почти с самого начала гонений на иконы тяготилась своим замужеством, поскольку Варда сразу повел себя очень жестко по отношению к иконопочитателям, именуя их не иначе, как «идолопоклонниками». Знай он, чем занималась жена, он бы, пожалуй, набросился на нее с кулаками: проводя жизнь тихую и очень домашнюю, редко появляясь во дворце, так что царственная сестра шутя называла ее «затворницей», протоспафария втайне много благотворила гонимым, в том числе студитам и их игумену. После долгих раздумий она написала Феодору о том, что желает принять монашество. Игумен ответил ей, что, по правилам святителя Василия, состоящим в браке нельзя принимать постриг без согласия супруга, и что следовало бы сначала «открыть помысел расположения» мужу. «Если он согласится, – продолжал Феодор, – то было бы хорошо. А если нет, тогда, коль скоро любовь Божья так воспламеняет тебя, делай угодное тебе и без желания супруга. Но, как выше сказано, это дело трудноисполнимое, особенно во дни гонения, а также потому, что ты не из простолюдинок, а из высших слоев и родственница императрицы». Пока Албенека размышляла, как убедить мужа, в Никомидии состоялся суд над девятью студитами, и Варда забичевал монаха Фаддея – единственного из православных, пострадавшего за иконы до смерти: власти придерживались тактики «не делать мучеников» из иконопочитателей. Протоспафария даже сделалась больна от скорби; стало ясно, что вести с мужем разговоры о совместном уходе в монастырь бесполезно, но приведенные в письме Феодора слова апостола: «Почем ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа?» – удержали ее от немедленного бегства. И вот, наконец, пришло то время, когда она действительно могла побудить Варду к покаянию. Стратиг хмуро выслушал жену и раздраженно проговорил:
– А, отстань! – но видно было, что он призадумался.
Между тем турмарх Диоген, державшийся православия, очень желая видеть игумена Феодора, упросил Смирнского митрополита устроить им свидание. Тот неохотно, но согласился, ведь Диоген был из благородных и любим стратигом, и противоречить ему митрополит не решился; впрочем, на положительный ответ иерарха больше повлиял кожаный мешочек с серебряными милиарисиями… Однако в темницу, где был заключен игумен, Диогена не пустили, и они разговаривали через небольшое отверстие в стене, сквозь которое узникам подавали пищу. Диоген попросил у исповедника благословения и молитв, а также сообщил о том, что стратиг Варда тяжко болен. Феодор ответил:
– Скажи господину своему следующее: подумай, что теперь будет с тобой, ведь ты уже при конце жизни, и у тебя нет ни помощника, ни избавителя. Вспомни о том, что ты творил, когда мог свободно властвовать, что сделал ты с исповедниками Христовыми! Блаженного Фаддея ты собственноручно бичевал до смерти, но вот, он, украшенный мученическими венцами, наслаждается на небесах славой Божией со всеми святыми. Ты же связан узами своих грехов и предан неисцельным болезням, а в будущем веке ждет тебя всеконечное осуждение. И если едва выносишь телесную горячку в этой жизни, подумай, как вынесешь вечные казни нечестивым?
Диоген в точности передал слова игумена стратигу. Тот, выслушав, побледнел, задрожал, и слезы потекли по его ввалившимся щекам.
– Согрешил я, Боже, Боже! – прошептал Варда.
Придя в сокрушение, стратиг велел Диогену поспешить к Феодору и сказать, что он просит прощения за всё зло, причиненное ему и студийской братии, умоляет его о предстательстве пред Богом и обещает впредь жить под его руководством, лишь бы только избавиться от смертной опасности. Выслушав Диогена, игумен протянул ему через отверстие выточенную из кости иконку Богоматери и сказал:
– Передай господину Варде этот святой образ и вели поклониться ему. Пусть он просит также и молитв преподобномученика Христова Фаддея, засеченного им. Если исполнит всё, как я говорю, может надеяться на выздоровление, я же, немощный, помолюсь о нем, как могу.
В тот же вечер игумен встал на молитву за своего гонителя. Когда Николай наутро открыл глаза, он увидел, что Феодор так и не ложился, но по-прежнему молился перед иконой Спасителя. Николай смотрел на игумена, почти затаив дыхание, и думал: «Как сподобился я страдать рядом с таким святым подвижником? За что мне это всё, Господи? И чем воздам?..»
Днем прибежал запыхавшийся Диоген, огласив митрополичий двор криками: «Хвала Всевышнему и Его угодникам!» – и сообщил, что утром стратиг встал с постели, как будто никогда не болел. В митрополии произошел переполох. Весть о том, что «нечестивый еретик и мятежник» за одну ночь исцелил своей молитвой бывшего при смерти Варду, облетела всю Смирну. Многие стали в открытую осуждать митрополита за бесчеловечное обращение с узниками, игумен одного из монастырей тут же отрекся от иконоборчества и был немедленно изгнан; правда, бичевать его митрополит не решился. Стратиг прислал своему исцелителю богатые дары и приказал митрополиту ослабить ему условия заключения, выпускать погулять во двор и относиться к узникам человеколюбиво.
Митрополит, опасаясь вконец потерять благоволение стратига, на третий день явился к Варде, будто бы справиться о его здоровье. Стратиг сказал, что вполне здоров, только немного слаб в ногах – видимо, от долгого лежания. Тут-то митрополит и предложил ему «благословенный елей» – натирать ноги, чтобы здоровье стратига «совершенно восстановилось». Феодор, узнав через того же Диогена, что Варда принял елей, освященный еретиком-митрополитом, горько вздохнул и сказал:
– Увы! Истину изрек апостол: «Лучше бы им не познать пути правды, нежели познавшим возвратиться вспять от преданной им святой заповеди. Ибо с ними поистине произошло по пословице: пес возвращается на свою блевотину, и свинья, омывшись, – в кал тинный»! Господин Варда не поверил Богу и не исповедал до конца истины, но снова вступил в общение с этим ересеначальником, а потому придет на него прежняя болезнь, и смертью умрет несчастный!
