Кассию, когда она рассмотрела собравшихся девиц, охватило чувство, близкое к ужасу: хотя она знала, что красива, но только оказавшись среди первых красавиц, собранных со всей Империи, поняла, насколько вероятность быть избранной превышает ее самые большие опасения. «Ах, зачем я послушалась мать? Зачем, зачем я пришла сюда?! – вновь подумала она. – Господи, сделай так, чтоб меня не выбрали! Ведь Ты знаешь – я хочу быть Твоей невестой!» Сейчас, перед самыми смотринами, помыслы об императорском венце, так или иначе смущавшие ее в предыдущие дни, наконец-то совершенно ее оставили, уступив место страху – страху потерять небесного Жениха…
Феодора же боялась, что ее не выберут. Хотя она ни на миг не забывала о пророчестве отшельника Исаии, но, тем не менее, не была ни в чем уверена, а с того момента, когда окинула взглядом свою главную соперницу, всё больше нервничала, в ее глазах появился беспокойный блеск. «Откуда она только взялась такая?! – думалось ей. – И как одета! Такая вся холодная будто… Это, пожалуй, только делает ее еще привлекательней… Мне бы тоже больше пошло серебро… Ах, зачем я выбрала эту тунику? О Господи, уже поздно, ничего не исправить!.. Неужели он выберет ее, и отшельник ошибся?!.. Впрочем, – одернула она себя, – что это я так заволновалась? Может, он мне и не понравится, этот Феофил, а я уже так беспокоюсь, будто влюблена!..» На миг ей пришла мысль, что хорошо бы, если б императорский сын оказался уродом и глупцом, тогда было бы не жаль проиграть на этих смотринах. Но было известно, что он не был ни глупцом, ни уродом…
Однако он задерживался, а напряжение росло. Наконец, Елена, светловолосая девушка с серо-голубыми глазами, не выдержала и, чтобы разрядить обстановку, сказала с улыбкой:
– О, я не ожидала, что когда-нибудь окажусь среди таких красавиц! Но ведь, как видно, господин Феофил интересуется не только внешностью своей будущей невесты. Я так понимаю, что всем нам устраивали собеседование с монахом Иоанном?
– Да, да! – закивали девицы.
– Я тоже сразу подумала, что он проверяет, насколько мы благочестивы! – сказала Олимпиада. – Он спросил, нравится ли мне книга Аристотеля «О душе», и хочется ли мне ее понять. Но я, конечно, сказала, что ни к чему вникать в писания языческих философов, если есть святые отцы… К тому же этот Аристотель такой скучный! Я просто из любопытства решила взглянуть, мой брат всё любит его цитировать…
– Ой, а я вообще как открыла его, так и закрыла! – воскликнула Анна. – И стала Златоуста читать. Так что, – она улыбнулась, – никто не смог бы меня упрекнуть в неблагочестии.
– А меня тем более! – вмешалась Зоя. – Я читала житие святой Мелании Римляныни!
Тут Феодора не выдержала и прыснула.
– Что ты смеешься? – подозрительно посмотрела на нее Зоя.
– Да так… – девушка помолчала несколько мгновений, но не сдержалась. – Моя маменька всё пичкала меня этим житием!
– Разве оно плохое? – недоуменно сказала Маргарита.
– Да нет, – ответила Феодора ехидно, – но мне стихи больше нравятся!
– Стихи? – протянула Анастасия. – А-а, там были стихи, я заглянула… Да ведь там неприличные такие попадаются, я и закрыла сразу, подальше от искушения… А ты их читала?! – она насмешливо поглядела на Феодору. – Не умно! Ведь этот монах, наверное, всё доложил императорскому сыну!
– Ну и что, если и так? – с вызовом посмотрела на нее Феодора. – Откуда вообще известно, что Иоанн пытал нас на благочестие, а не…
– А не на ум, например, – с улыбкой сказала Кассия.
Глаза всех девиц обратились к ней. Она слушала разговор «невест», внутренне усмехаясь, и, наконец, не выдержала.
– На ум? – переспросила Агафия.
– Сколько я могу судить из собственного разговора с отцом Иоанном, – Кассия обвела взглядом девушек, – он испытывал вовсе не наше благочестие, а образованность, начитанность.
– С чего ты это взяла? – Олимпиада посмотрела на нее с плохо скрытой враждебностью. – А хоть бы даже и так, разве главное в умном человеке – не его благочестие?
– Благочестие – главное в любом человеке, по-моему, – нерешительно вставила Василиса.
– Ну, конечно, в любом! – сказала Олимпиада совсем уже раздраженно. – Я не то хотела сказать! Я имею в виду, что умному человеку вовсе не обязательно быть начитанным в языческих писателях, если есть отцы Церкви!
– Ну да, тем более – если говорить о женщинах, – согласилась Евдокия.
– Так думают многие, но монах, который беседовал с нами, другого мнения, – сказала Кассия и, не удержавшись, ядовито добавила: – Уверена, что он гораздо охотнее побеседовал бы об Аристотеле и Платоне, чем о житиях святых или о любовных стихах.
– Но он монах! – упрямо сказала Евдокия. – Им не положено!
– Монахам не положено читать Платона? – спросила Кассия с наигранным удивлением. – Разве есть такие правила?
– Ишь, умница нашлась! – прошипела Олимпиада.
Кассия даже не взглянула в ее сторону.
– Он и о любовных стихах беседовал охотно! – быстро проговорила Феодора и вспыхнула.
– И потом наверняка пересказал всё господину Феофилу! – рассмеялась Анастасия. – Подумай теперь, возьмет ли он в жены ту, которая из всех книг выбрала любовные стихи да еще обсуждала их с монахом!
– Откуда ты знаешь, что он пересказал? – воскликнула Феодора, ощущая, как у нее холодеет внутри. – Может, ничего он не пересказывал!
– Ну да, а зачем же он тогда с нами беседовал? – возразила Зоя. – И государыня, и государь! Наверняка, чтобы потом посоветовать жениху, какую невесту лучше выбрать! Ведь и раньше так бывало, мне отец рассказывал, что государыня Ирина для своего сына невесту избрала сама, хотя там был выбор как бы от лица императора. Но это так, просто для вида, для красоты…
– Нет! – Феодора чуть не топнула ногой.
Олимпиада и Анна засмеялись. Анастасия и Евдокия о чем-то шушукались, почти злорадно поглядывая на Феодору. Кассии стало жаль ее, и девушка уже хотела сказать в утешение, что Иоанн, судя по всему, не собирался влиять на императорского сына и выбор невесты должен быть «честным», как вдруг раздался тихий голос до того молчавшей Софии:
– Отец Иоанн никому ничего не пересказывал, я его спросила об этом, и я ему верю. И он действительно больше всего ценит ум и начитанность. Он сказал, что двух девушек отстранили от смотрин, потому что они заявили, что светская ученость вообще греховна… А то бы нас могло быть тут четырнадцать. Если б я могла, я бы поговорила с господином Иоанном… об Аристотеле, например. Но я этого не изучала…
– Но почему ты думаешь, что Иоанну интереснее было бы говорить об Аристотеле? – воскликнула Евдокия.
– Потому что я знаю, кто такой господин Иоанн, – улыбнулась София. – Мой отец с ним знаком, и Иоанн несколько раз заходил к нам.
– И кто же он? – спросила Василиса.
