Придя в тот день домой, Кассия поднялась к себе в комнату, прочитала несколько кафизм, положила поклонов, сколько было сил, попросила Бога избавить ее «от помыслов суетных и от страстей лукавых», и в ее душе всё успокоилось. Но сейчас…
Сейчас ее охватило смятение, какого она еще никогда не испытывала. Земля просто уходила из-под ног. Тот, чьей невестой она сегодня могла стать, оказался как раз таким, каким она когда-то, еще до призвания, представляла себе возможного жениха… И тот самый юноша…
Феофил между тем прошел всё так же медленно вдоль выстроенных девиц в обратную сторону. Кассия опустила глаза, но ощущала на себе его взгляд, словно он прожигал ее насквозь, и кровь приливала к ее щекам… «Нет, нет, – повторяла она мысленно, – что за глупости лезут мне в голову, этого не будет, этого не должно быть, я не хочу, я уже решила, я буду монахиней, а он ведь еще и иконоборец, ученик этого Ианния, нет, нет… Господи, помилуй меня, грешную!..»
А будущий император уже в третий раз проходил мимо девушек, одной из которых он должен был отдать руку и сердце… Вот подходит… И Кассию охватило ощущение неизбежности того, чего она боялась. Да! Он остановился перед ней.
Она стояла, опустив глаза, с виду спокойная, но ресницы ее задрожали. Он рассматривал ее с головы до ног. В другое время, если бы кто-нибудь стал ее так бесцеремонно разглядывать, она бы непременно почувствовала стыд, гнев, негодование… Но ничего подобного она сейчас не ощутила. Напротив, в ее душе вдруг стало подниматься что-то особенное, неведомое ей доселе, и внезапно она вся была охвачена этим новым чувством. Румянец сильнее заиграл на ее щеках. Чуть приподняв глаза, она увидела, как Феофил перекатывал из ладони в ладонь золотое яблоко. «Какие у него красивые руки», – подумала она и зарумянилась еще больше. «Ни за что не буду на него смотреть» – казалось теперь невозможным. Да и неприлично всё же… И она подняла на него глаза.
Взгляд Феофила скользнул по серебряной повязке, лежавшей на ее распущенных волосах, волнами ниспадавших на спину. Затканная серебром темно-синяя туника мягко обрисовывала фигуру, пояс охватывал высокую тонкую талию. Серебро создавало холодную атмосферу, затем Кассия и выбрала эти сине-серебристые оттенки и переплетения, но… Феофил посмотрел ей в глаза. Да, там он должен был бы увидеть тот же серебряный холод, ту же отрешенную синеву – но он читал в них другое…
Он узнал ее сразу, как только она назвала свое имя и подняла глаза, и в тот же миг понял, что судьба его решена. То, что на него нахлынуло в этот момент, не нуждалось в определении – это было то самое чувство, в своей способности к которому он уже было стал сомневаться, – то, о чем говорилось в любимом «Пире». Дальнейший смотр девиц был по сути не нужен – он уже не видел ни одной из них и даже едва слышал их имена. Правда, он несколько внимательнее взглянул на Феодору – с холодным любопытством: это вот ее прочила ему в невесты мать? Какая чушь!.. Когда Феофил во второй раз остановился перед Кассией, он почти испугался силы охватившего его чувства. Золотое яблоко, которое он держал в руках, могло принадлежать только ей, – это было несомненно, но… Что же она?..
Он тонул в ее глазах, как в море, а она падала в его глаза, как в бездну.
Но, понимая, что она охвачена тем же чувством, он всё же видел в ее взгляде что-то еще, словно барьер, который она пыталась установить между собой и им, хотя у нее и плохо получалось… Что это было?
«Если я протяну ей яблоко, возьмет ли она его?» – эта мысль могла показаться безумной: ведь она здесь, и он видит этот жар в ее глазах, чувствует ее трепет, ее волнение… Но что же тогда у нее там, в глубине, за стена, на которую он натыкается?.. А если не возьмет? Но что за вздор! Как это может быть, если она… А всё же… И так вот сразу поддаваться чувствам… В голове почему-то всплыли строчки из Гесиода:
«Им за огонь ниспошлю я беду. И душой веселиться Станут они на нее и возлюбят, что гибель несет им…»
Гибель?.. Если не она, то всё погибло!.. Но почему она смотрит так странно?.. Да или нет?..
Внезапно ему вспомнилось: «Чрез женщину излилось зло на землю…» Откуда это? А, да – «Слово на Благовещение» Златоуста, как раз недавно читали с Иоанном, и Феофил тогда подумал: параллель с эллинскими мифами про Пандору…
Всё это промелькнуло в его уме за какие-то мгновения.
Да или нет?.. Зачем он вообще хочет это знать?! Не он ли тут выбирает? Не обязана ли избранница покориться выбору?.. Нет, если «вторая половина», то согласие должно быть добровольным… Боже!.. Да или нет?
– Не правду ли говорят, – сказал Феофил, глядя ей в глаза, – что «чрез женщину излилось зло на землю»?
Кассия побледнела. Она поняла – будущий император спрашивал ее: «Ты согласна?» Он не хотел просто протянуть ей яблоко – не хотел выбрать против ее воли. Она молились, чтобы Бог отвел от нее этот брак, – и теперь она действительно могла избежать его. То самое подтверждение призвания, которое она втайне хотела получить, она получила, но не в том виде, в каком ей думалось, – не через то, что ее просто не выберут. Нет, ее выбрали – но с условием, что она сама должна сделать выбор. И вот, ей нужно было окончательно выбрать, за кем она идет, подтвердить свой ответ на Божий зов: «Если Ты зовешь, то я иду!» – и отвергнуть зов земного жениха. Конечно, надо только сказать… Но слова застряли у нее в горле. Она с ужасом поняла, что вместо «нет» хочет ответить совершенно противоположное. Пока они с Феофилом стояли друг против друга, между ними словно протянулись тысячи невидимых нитей, связывая их неразрешимыми узами, и она ощутила себя опутанной по рукам и ногам – не уйти… И самое ужасное – ей не хотелось уходить! Отказаться от него и навсегда расстаться? От этой мысли ей становилось тоскливо, больно и страшно, словно ей предстояло живой лечь в гроб и быть зарытой в землю… Она чувствовала, как незнакомый ей доселе жар разливается по телу, и понимала, что с ней творится… Нет! нет, только не это! Променять небесного Жениха на земного, хотя бы и императора? Любовь небесную на земную? Господи! Нет!..
Она опустила ресницы, но не удержалась и снова взглянула на Феофила. Взгляд темных глаз проникал в самую ее глубину, и всё начинало плыть внутри. Их влекло друг к другу настолько сильно, что оба едва сдерживались, чтобы не сделать шаг навстречу.
Нет!..
«Господи, помоги мне!»
В ее уме внезапно встали строки из письма игумена Феодора: «Золото и серебро, слава и благолепие и всякое земное мнимое благополучие есть ничто, хотя и называются добром, ибо они мимолетны и исчезают, подобны сновидению и тени. Что же дальше? Избрание монашеской жизни, которую ты обещаешь принять…»
Что сказал бы этот подвижник, увидев ее тут, так наряженную, стоящую перед красивым юношей и уже почти совершенно плененную им?!.. И она обещала! А теперь чуть не забыла о своем обещании!..
Кассия опустила взгляд к полу. «Господи, Иисусе Христе…» Лишь только она окончила мысленно молитву, как вдруг поняла, что Феофил процитировал ей фразу из Златоустова Слова на Благовещение! «Приведутся Царю девы вслед Нее…» Да! Она избрала свой путь, и не свернет с него. «Чрез женщину излилось зло на землю…» Что там дальше?.. А, вспомнила! Вот и ответ… Он должен понять!
