«Неужели я влюбился?»
Вопрос застиг его врасплох. Лев встал, потер лоб, прошелся из одного угла комнаты в другой, подошел к окну, поглядел на глухую стену противоположного дома, на кусок неба над крышей… Он уже седьмой месяц учил Кассию. Она восхищала своим умом и способностью быстро схватывать предмет, проникать в суть вещей, и учить ее было само по себе удовольствием, сравнимым с наслаждением от занятий науками. Конечно, ее красота тоже восхищала – но так, как восхищает красота совершенного произведения искусства или прекрасного творения Божия: Лев не смотрел на нее как мужчина на женщину, и исполнение обещания, данного Марфе, давалось ему без труда. Но теперь…
«А ты жениться-то не собираешься, сынок?» – вспомнился ему вопрос его старого учителя, которого Лев навестил, приехав с Андроса. Поразившись, в какой бедности он живет, Лев отдал ему половину денег, полученных от навклира «Европы». Старик со слезами благодарил бывшего ученика, долго слушал его рассказ о жизни на острове, задавал множество вопросов, и его угасший взгляд снова молодо заблестел, так что моментами Льву казалось, что перед ним снова тот бодрый преподаватель, у которого он когда-то изучал грамматику и поэтику…
– С Богом, сынок, с Богом! – прошамкал старик, услышав о планах Льва заняться преподаванием.
На вопрос о женитьбе молодой человек ответил:
– Да нет, не влечет меня это. Женщины, браки, дети… Только помеха научным занятиям!
– Э, да ты философски подходишь к делу! Добро! В твои годы это редкость!
Старик дал ему адрес Кассии и написал рекомендацию. Марфа при встрече сказала Льву:
– Да, моя дочь действительно хотела бы продолжить образование у более сведущего в науках человека… Я вижу, ты подошел бы, господин, но…
– Госпожу что-то смущает?
– Можно ли доверят твоей честности, господин Лев… и чистоте помыслов?
– Да, вполне!
– Я имею в виду, прежде всего, целомудрие. Ты молод, моя дочь тоже молода…
– Понимаю. Я мог бы поклясться…
– О, не нужно! Я вижу, тебе можно доверять.
До сих пор ему легко было оправдывать это доверие, и ни разу не приходила мысль о пересмотре «философского подхода» к вопросу о женитьбе. Но теперь, думая о Кассии, Лев внезапно понял, что на такой девушке он бы женился. Такая жена не была бы помехой в занятиях науками – напротив, она была бы помощницей, с ней можно было бы вместе читать и разбирать прочитанное, вместе докапываться до сути сложных вопросов… Но это не было только лишь умственным сродством. Сейчас, глядя на шероховатую стену соседнего дома, Лев осознал, что переоценил отсутствие у себя интереса к плотской стороне любви. Интереса не было только потому, что он до сих пор не встречал достойного объекта для интереса, вот и всё. Он мнил себя свободным от «низменной страсти» – и вот, она показала зубы. Придется «бдеть и не дать подкопать дома своего» до конца, коль скоро он не уследил, и подкоп уже начат…
А если… может быть… Может, она бы согласилась, если б он посватался?..
«Безумие! – думал Лев, входя во двор Кассииного особняка. – О чем я вздумал размечтаться? Нищий учитель – и одна из богатейших невест столицы! И красавица! А я…» Войдя в гостиную, где проходили их уроки, он впервые за всё время посещения этого дома приостановился перед зеркалом из полированной меди и посмотрел на себя. Губы его тронула ироническая усмешка. Невысокого роста, худой, слегка сутулый, Лев был далеко не красавцем. Поблекшая от многократных стирок одежда мешковато висела на нем и, конечно, не придавала ни изящества, ни лоска. Жидкая бородка, нос «римский», но слишком длинный… Если что и было очень хорошо в его лице, во многом скрадывая недостатки, так это высокий лоб и большие светло-карие глаза. А Кассия!.. Сейчас он увидит ее… И Лев понял, что «подкоп» зашел гораздо глубже, чем он предполагал. Главное теперь – суметь держать себя в руках и не подавать вида!
Выложив из сумки несколько листов пергамента со своими заметками и книгу, он сел за стол. При последней встрече они стали читать «Пир» Платона, и Лев обещал своей ученице по прочтении и обсуждении диалога сравнить его с «Пиром десяти дев» священномученика Мефодия Патарского, который Кассия уже прочла. Теперь все это выглядело для Льва двусмысленно…
Не показывать вида, только не показывать вида.
Он постарался придать лицу будничное выражение, но сердце колотилось ужасно. Как назло, предстояло читать «Пир», про «свою половину». Не выдаст ли он себя, например, голосом?..
Лев поднялся и отошел к окну, откуда была видна Порфировая колонна.
«Впрочем, – подумалось ему, – что я так беспокоюсь? Если даже она поймет, что я неравнодушен к ней… разве это что-нибудь изменит? Нелепо было бы надеяться на взаимность с ее стороны… Нелепо, нелепо».
– Здравствуй, господин Лев! – раздался сзади голос, всегда напоминавший ему музыку, а сейчас зазвучавший, как песнь сирены.
Кровь отхлынула у него от сердца, а в следующий миг бросилась в голову. Он обернулся и поклонился вошедшей девушке.
– Здравствуй, госпожа!
Кассия была одета в темно-зеленую тунику и закутана в такой же мафорий, даже лоб был полностью закрыт. Взгляд ее скользнул по лицу Льва, пробежал по разложенным на столе листам, на миг задержался на книге и устремился в пол. Легкая улыбка, показавшаяся на ее губах при приветствии, тут же исчезла. Лев подошел к столу, стараясь не смотреть на нее. Кассия достала из шкафчика чернильницу и подставку с перьями, поставила на другой конец стола, села, положив перед собой тетрадку, взяла перо, попробовала пальцем кончик и слегка откинулась на спинку стула, опустив глаза и положив руки на колени.
– Мы давно не виделись, – сказал Лев и осекся.
Три недели – разве это много? Это ему показалось, что много, потому что… Ну вот, он начал выдавать себя с первой же фразы!
– Да, – сказала она, – давно, – и тоже осеклась.
Последний их урок был в какой-то другой жизни, и ей казалось, что это было так давно, как будто и не с ней…
Ее ответ удивил Льва, и он, забыв, что решил не смотреть на Кассию, пристально взглянул на нее. Девушка была как будто бледнее обычного. Чем-то расстроена?..
– Мы ведь в последний раз начали «Пир» Платона, – сказала она, не поднимая глаз.
– Да, мы прочли вступление и речи Федра, Павсания и Эриксимаха. Ты помнишь, о чем они говорили?
– Нет, – виновато ответила Кассия и принялась листать свои прошлые записи. – Я что-то… всё забыла уже и в тетрадь не заглянула… Видишь, какая я нерадивая ученица!
– Пустяки! Сейчас мы всё вспомним, – Лев открыл книгу на закладке и пролистал назад. – В целом смысл сказанного Федром сводится вот к чему: «Эрот – бог древнейший. А как древнейший бог, он явился для нас первоисточником величайших благ». Он «самый почтенный и самый могущественный из богов, наиболее способный наделить людей доблестью и даровать им блаженство при жизни и после смерти».
