На другой день после смотрин Георгий прямо из дворца, не заходя домой, отправился к сестре. Марфа сидела в саду и читала, Евфрасия тут же на лужайке играла с двумя котятами, Кассия была у себя наверху. Когда служанка доложила о приходе Георгия, Марфа прошла в гостиную ему навстречу.
– Что, сестрица, доигрались? – закричал протоспафарий, даже не поздоровавшись. – Доигрались?!
– Ты о чем, Георгий? Что это ты такой… растрепанный?
– Будешь тут растрепанным с вами, ослицами!
– Да что случилось?
– А тебе будто и дела нет, что ты не стала тещей императора!
– Ну, не стала. Но чем я виновата, если Кассия ему не понравилась?
– Не понравилась?! – Георгий вытаращился на сестру. – Э, да ты, верно, и впрямь не знаешь! Ну, конечно, девчонка скрыла… Маленькая святоша! Безмозглая монашка!
– Послушай, прекрати кричать и ругаться, или я сейчас уйду! Ты можешь спокойно сказать, в чем дело?
– Спокойно! – воскликнул Георгий, но под гневным взглядом сестры всё же сбавил тон и заговорил тише, хотя по-прежнему очень возбужденно. – Тут не до спокойствия! Император выбрал другую, ты говоришь? Наивная дурочка! Это так тебе Кассия сказала, да? А ты и поверила?
– Что ты хочешь сказать?
– А то, что он сначала хотел выбрать Кассию, да только она ему надерзила, и пришлось ему выбрать другую… потому что уж очень неприлично выходило! Ты подумай, что она сделала! О-о!.. Мы с тобой могли бы сейчас быть родственниками императора! И всё провалилось из-за этой девчонки! Ну, как она могла, а?! – протоспафарий в сердцах стукнул кулаком по столу.
Марфа, пораженная, смотрела на брата и не знала, что сказать. Значит, Кассия скрыла от нее… но почему?! Не хотела огорчать? Но ведь Марфа дала ей понять, что вовсе не рвется войти в родство с императорским домом и понимает нежелание дочери идти на смотрины… Брат довольно подробно рассказал, что произошло во время выбора невесты, но ясности всё равно не было. Кассия сказала свою ответную фразу нарочно, чтобы Феофил не взял ее в жены, это несомненно… Но почему она не рассказала об этом?..
Марфа не стала подвергать дочь допросу, однако начала исподтишка наблюдать за ней. Сначала, впрочем, она не заметила ничего необычного, кроме того, что девушка в первые дни после смотрин была несколько подавлена, но это прошло, а после исповеди у архиепископа Евфимия Кассия как будто бы вернулась в прежнее свое состояние, была весела, писала стихи, много читала, занималась со Львом и с младшей сестрой – девушка сама давала Евфрасии уроки. Марфа уже было успокоилась и подумала, что, возможно, дочь скрыла происшедшее, просто чтобы не пугать и не огорчать ее, ведь внешне поведение Кассии на смотринах выглядело несколько дерзким, а Марфа настаивала на участии в них именно ради того, чтобы не гневить императора… Но к середине лета она стала замечать, что Кассию словно бы тоскует и порой явно не находит себе места. Иногда мать заставала ее сидящей за книгой, но глядящей не в нее, а в пространство, и думающей явно о чем-то постороннем. О чем?.. И глаза у нее иной раз так блестят странно… Марфа даже вызвала врача, под предлогом собственного недомогания, а заодно заставила и Кассию показаться ему. Он послушал ее пульс, заглянул в глаза, в рот, задал несколько вопросов: «Тут не колет? Там не режет?» – пожал плечами и сказал:
– Юная госпожа совершенно здорова, дай Бог и дальше так!
Но уже переступая порог дома, он обернулся к провожавшей его Марфе и, загадочно улыбнувшись, произнес:
– Хариклея! – и поклонившись, вышел.
Марфа удивленно поглядела ему вслед. Какая еще Хариклея?.. Ах, да, это героиня повести Илиодора… Марфа читала ее много лет назад, и они с Василием потом обсуждали ее – повесть напоминала рассказы о христианских мученицах: целомудрие, твердость и мужество героини, побеждающие всё… Но что хотел сказать врач? Надо будет перечитать, что ли, эту повесть… Впрочем, ведь эту книгу муж у кого-то одалживал… У кого, Марфа уже не помнила. А вот, пожалуй, у Льва нет ли ее? Он говорил, что у него много книг…
Когда учитель после очередного урока с Кассией направился домой, Марфа вышла к нему и спросила, нет ли у него повести про Хариклею. Лев ответил утвердительно и обещал принести в следующий раз. И вот, наконец, в среду утром Марфа устроилась с книгой в саду в плетеном кресле. Повесть весьма увлекла ее: она обнаружила, что почти всё забыла, и читала словно впервые.
«Отвергает она брак и упорно желает оставаться всю жизнь девственницей, – читала Марфа сетования названного отца Хариклеи. – Моя жизнь невыносима: я надеялся выдать ее замуж за сына своей сестры, юношу очень учтивого, приятного нрава и умного, но это не удалось из-за такого ее сурового решения…»
«Забавно! – подумала Марфа. – Наверное, брат мог бы примерно так же рассуждать о поведении Кассии…»
«Ту опытность в разнообразных суждениях, которой я ее научил, чтобы подготовить к выбору наилучшей жизни, она применяет для восхваления девственности, сближая ее с блаженством бессмертных, называя ее незапятнанной, ненарушенной, непорочной и понося эротов, Афродиту и весь брачный сонм…»
А это как похоже!»
«Как описать состояние, в котором мы, придя, застали Хариклею? – читала Марфа немного дальше. – Она всецело была под властью своей любви, цвет сбежал с ее щек, и блеск очей был словно водой потушен слезами. Лишь увидев нас, она приняла спокойный вид и через силу старалась придать обычное выражение взгляду и голосу. Харикл обнял ее, осыпал тысячью поцелуев и нежными ласками. “Дочка, дитя мое, – говорил он, – неужели ты скроешь свой недуг от меня, отца твоего? Тебя сглазили, ты молчалива, словно виновата в чем-то, между тем как виновен здесь дурной глаз”…»
– И это тоже похоже, – пробормотала Марфа. – Но «дурной глаз» тут, конечно, не при чем…
«Меня не сглазили, я, по-видимому, больна какой-то иной болезнью…»
Марфа остановилась. Так! Неужели… врач имел в виду именно этот… недуг? Хотя… почему бы и нет? Кассия сейчас как раз в таком возрасте… Но в кого она могла влюбиться? И где? И когда?.. Увидела кого-нибудь во дворце?..
Но точно ли так? И ведь она молчит, не говорит! А сама… да, сохнет… Надо всё-таки это выяснить!
В тот же вечер за ужином Марфа, внимательно наблюдавшая за дочерью, едва притрагивавшейся к еде, наконец, спросила:
– Ты что такая скучная? Что с тобой? Может, – она улыбнулась, – тебе что-нибудь купить?
– Нет, мама. Не поможет…
Марфа обошла стол и села рядом с дочерью, взяв ее за руку.
– Что случилось?
Кассия помолчала, вздохнула и сказала, чувствуя, что мать уже о многом догадывается, и нет смысла скрывать:
– Зря я пошла на эти смотрины! Лучше бы мы навлекли на себя гнев императора, как ты боялась… Да точно ли навлекли бы? Это еще неизвестно, а так… я только беду себе нажила!
– Беду?..
