– О! – воскликнула Феодора. – Это интересно! Как же ты определял степень нашего тупоумия?
– Степенью начитанности и склонностью к науке вообще и к чтению мирских книг в частности. Впрочем, должен признаться, что лично я удалил бы со смотрин еще больше девиц, чем их было удалено.
– Почему же их не было удалено больше?
– Видишь ли, августейшая… Я думал, что женщина неспособна стать истинным другом, а потому, как мне представлялось, следовало избегать только, так сказать, наиболее заметных выражений того, что я считаю тупоумием.
– Ты и сейчас так думаешь?
– Мы говорим о том, что было тогда, государыня.
Феодора кинула на игумена любопытный взгляд.
– Выходит, – сказала она, – никто ничего заранее точно не знал и ничего не подсказывал Феофилу? Я имею в виду результат выбора.
– Лично я не подсказывал ничего. За остальных не поручусь. В любом случае было ясно, что в деле выбора должно сыграть роль нечто, действующее помимо соображений рассудка.
– Что же именно?
– Что? – Грамматик слегка пожал плечами. – Любовь.
– То есть «расстройство ума»? Говорят, ты именно так называешь ее?
– Да. Ведь если мы говорим о чем-то, действующем помимо рассудка, то без расстройства ума тут не обойтись.
– Вы с государем очень логично рассуждаете! – в голосе Феодоры прозвучало раздражение. – Значит, всякая любовь… всякая любовь мужчины и женщины, – она слегка покраснела, – непременно сопровождается расстройством ума и, как выражается мой августейший супруг, принесением жертв Афродите, и потому христианину, если он благочестив, следует ее всячески избегать?
– Безусловно.
– И ты сам всегда поступал именно так? – Феодора в упор взглянула на Грамматика.
Иоанн чуть приподнял бровь.
– Как бы кто ни поступал на практике, августейшая, это не отменяет теории, если она верна.
«Так он и сказал! – подумала императрица. – Глупо было и спрашивать… Но, видно, Феофил прав: у этого аскета тоже… что-то было… не сходящееся со всеми этими прекрасными теориями!»
– Так всё-таки способна женщина стать для мужчины другом, а не просто… – Феодора остановилась на мгновение, – любовницей… или не способна?
– Способна. Но для этого нужна совокупность определенных условий, которая редко встречается в жизни и во многом зависит от прихоти судьбы. Заранее предугадать такие отношения и тем более взять их силой человек не может.
– «Взять их силой»… Феофил недавно сказал мне, что бывает, мол, некое «созвучие душ», а оно дар и силой не берется…
– Да, «созвучие душ» – подходящее выражение, – сказал игумен и умолк, хотя Феодора ждала, что он продолжит.
– Хотела бы я знать, – проговорила она с досадой, – на каком основании эта самая судьба одним посылает такие условия для «созвучия душ», а другим не посылает!
Иоанн посмотрел на императрицу так остро, что она вздрогнула: ей почудилось, что в этот миг Грамматик видел ее насквозь, вместе со всеми ее помыслами, вожделениями, сомнениями и обидами…
– Я могу высказать только собственное мнение об этом, августейшая, которое, разумеется, не притязает на совершенную истину. Знаешь ли ты, государыня, такую поговорку: «Сбудется, если кто пожелает»? У меня есть подозрение, что судьба, в конечном итоге, посылает каждому именно то, к чему он сознательно, а иногда и бессознательно, но сильнее всего стремится. Ведь есть разница, когда человек желает некоторой вещи изначально, или когда он начинает желать ее лишь после того, как поймет, что этой вещи у него нет, но она гораздо лучше, нежели то, что он имеет.
Феодора снова вздрогнула.
– То есть… ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, – игумен чуть заметно улыбнулся, – что многие женщины изначально хотят мужчину как такового, хотят того, что сопряжено с плотскими усладами, хотят, чтобы мужчина угождал им, защищал их, заботился о них. К такой страсти всегда примешивается и тщеславие: женщина хочет через своего мужа возвыситься в глазах других, если он, скажем, красив и мужествен, или обладает высоким положением и тому подобное. Надо заметить, что такое же поведение свойственно животным. Но очень мало встречается таких женщин, которые стремятся найти в мужчине прежде всего друга и более удовлетворения «похоти плоти, похоти очей и гордости житейской» ценят внутреннюю красоту, внутреннюю близость и сродство душ. Многие, конечно, могут начать это ценить, но только тогда, когда поймут, что лишены этого и лишение доставляет им страдание. Удивительно ли, что такая близость при распределении жизненных даров обходит их стороной? Ведь это дар столь же драгоценный, сколь редко встречающийся.
Феодора слушала Иоанна, чуть закусив губу, и сознавала, что он очень точно описал ее положение: действительно, не владели ли ею тщеславие и плотская похоть, когда она мечтала о муже-«Гекторе», и не отмахивалась ли она от Варды, когда брат говорил ей, в сущности, о необходимости той самой внутренней близости с будущим мужем, которой она теперь так жаждет? Тогда ей думалось, что всё должно сложиться хорошо как бы «само собой», а сейчас…
– Так что же, это рок? – спросила она. – Ничего нельзя исправить?
– Это зависит от привходящих обстоятельств, государыня. Если человек изменит свою жизнь, свои занятия, привычки и интересы, тогда внутренняя близость может появиться. Но это вовсе не обязательно. Конечный итог зависит еще от очень разных, порой трудноуловимых обстоятельств. Обсуждаемая нами материя, августейшая, весьма тонка.
– То есть всё равно такое внутреннее сродство есть исключительно дар судьбы… точнее, дар Божий?
– Или искушение.
– Искушение?
– Да, если смотреть с христианской точки зрения.
– Почему?
Игумен помолчал несколько мгновений, устремив вдаль отсутствующий взгляд.
– Потому что нет вещи более непреодолимой, нежели любовная страсть, замешанная не просто на влечении к телесной красоте, но на душевной и умственной близости и внутреннем сродстве. Правда, такое искушение становится даром, если человек в результате сумеет понять нечто важное. Искушения для того и попускаются людям. Кто их сумеет использовать правильно, для того они становятся даром, а кто не сумеет, тот сам будет виноват, поскольку не старался понять то, что должен был понять. В любом случае, государыня, подобные вопросы каждый должен решать сам с собой, здесь нет советников, да и быть их не может, по самой сущности явления. Ведь «никто не знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем». Как говорил святой Марк Подвижник, советы ближних бывают полезны, но для каждого нет ничего пригоднее собственного рассуждения.
Разговор с Грамматиком дал Феодоре кое-какие объяснения, много пищи для размышлений, но ясности в ее жизнь не внес. Между тем дело шло к тому, что скоро она должна была из младшей августы превратиться в первую и единственную: Михаил, очевидно, доживал последние дни, а после его смерти Евфросина удалится обратно в монастырь и вернется к прежней жизни – об этом никто не говорил, но обе императрицы прекрасно понимали, что именно таково желание молодого василевса. Феодоре так хотелось, чтобы с этой переменой произошло изменение к лучшему и в ее отношениях с мужем!.. Но, вновь и вновь перебирая в уме сказанное Феофилом и его учителем, она убеждалась, что надежды ее тщетны: игумен выразился весьма обтекаемо насчет того, что, даже изменив свою жизнь и интересы, Феодора совсем не обязательно станет мужу ближе, но сама императрица подозревала, что истинная причина того, что никакой близости не появится, состоит в том, что Феофил любит другую, – любит с той самой страстью, о которой Иоанн сказал, что нет ничего ее непреодолимее…
