– Так, – проговорил василевс. – Не видели ни живым, ни мертвым?.. Что ж, может, еще сыщется… Беглецы, вон, до сих пор приходят! Что еще?
– Арсавир убит, государь. Я сам видел, как он упал, еще когда мы уходили от Анзена, и на него тут же набросилась куча агарян.
– Бедная Каломария! – прошептал Феофил, бледнея.
Логофет дрома перед прорывом посоветовал императору одеться простым воином, а сам облачился в красный сагий, чтобы, в случае чего, отвлечь удар на себя…
Но гораздо хуже была третья новость: войско, оставленное у дороги на Анкиру, отказалось подчиняться поставленному над ним стратигу и рассеялось, кто куда, – об этом сообщили некоторые из бежавших от Дазимона ромеев, побывавшие у Ламиса. Таким образом, Мутасим уже двигался к Анкире с огромными силами.
Наутро Феофил в сопровождении небольшого отряда отправился к Ламису, где нашел немногих стратиотов и злополучного стратига, которого тут же на месте велел казнить. Затем он разослал по окрестным городам и крепостям приказы не принимать бежавших воинов, но давать им по сорок ударов кнутом и направлять к Хилиокому для дальнейшей борьбы с арабами. Впрочем, становилось всё яснее, что в ближайшее время ромеям не удастся деятельно сопротивляться врагам. Казалось, судьба обернулась против всех замыслов императора. Протоспафарий-евнух Феодор Крате́р, посланный им с отрядом в Анкиру для подкрепления, прислал с гонцом сообщение, что уже поздно: арабы были на подступах к городу, а население, услышав об их приближении, бежало в окрестные горы. Тогда император велел Кратеру направляться в Аморий. Анкиру оставалось предоставить своей судьбе.
Удары следовали один за другим так быстро, что Феофил уже почти не ощущал их силы. Отправив Феодору приказ ехать в Аморий, император призвал к себе одного из священников и спросил, есть ли тут у кого-нибудь книга пророка Исаии. Ему тут же принесли список ветхозаветных пророческих книг. Феофил полистал его и нашел у Исаии место, которое вспомнилось ему ночью на Анзене. Это было «Видение пустыни».
«Как буря сквозь пустыню проходит, от пустыни исходящая от земли, страшное видение и жестокое открылось мне. Преступающий преступает, и беззаконнующий беззаконнует. На меня еламитяне, и послы персидские на меня идут; ныне воздохну и ободрю себя. Сего ради исполнились чресла мои расслабления, и страдания объяли меня, как рождающую; грешу, чтобы не видеть, стараюсь не слышать. Сердце мое обольщает меня, беззаконие погружает меня, душа моя застыла в страхе…»
Феофил скрестил руки на книге и опустил на них голову. В такой позе и застал его Феофоб.
– А, это ты, – сказал император. – Опять с новостями? Погоди, давай чуть позже. Лучше скажи-ка мне: ты «Илиаду» помнишь?
– Увы мне, государь! Я читал ее, когда учился греческому, но… мало что могу вспомнить… – перс виновато склонил голову, но тут же вновь взглянул на императора и быстро добавил: – Но, осмелюсь сказать, августейший, я люблю перечитывать «Стратегикон» блаженнейшего василевса Маврикия, Энея, Афинея и о войнах треблаженнейшего государя Юстиниана…
– Понятно, – Феофил чуть усмехнулся. – Ничего лишнего, только то, что нужно для деятельности. Должно быть, это разумно: как мог бы, вероятно, сказать Соломон, в ненужном знании – лишние печали!
– Но ведь никогда не знаешь, что может понадобиться в жизни, государь.
– Тоже верно, – Феофил помолчал, а потом продекламировал:
«Так Приамид говорил, – и кругом восклицали трояне,
Быстрых коней отрешали, под ярмами потом покрытых,
И, пред своей колесницею каждый, вязали браздами.
После из града и тучных волов, и упитанных агниц
К рати поспешно пригнали, вина животворного, хлебов
В стан принесли из домов, навлачили множество леса
И сожигали полные в жертву богам гекатомбы.
Их благовоние ветры с земли до небес возносили
Облаком дыма, но боги блаженные жертв не прияли,
Презрели их: ненавистна была им священная Троя,
И владыка Приам, и народ копьеносца Приама».
– Божественно! – восхитился перс. – Найду время, непременно перечитаю, августейший!
– Видишь ли, Феофоб, я иногда думаю, что… Древние рассуждали просто: если что-либо происходит, то это потому, что так хотят боги, а боги могут хотеть, чего им заблагорассудится. И поскольку по нравам они ничем не отличны от людей, кроме бессмертия, понять волю богов и то, как им угодить, по сути дела, невозможно. Надо, конечно, приносить жертвы, но примут ли их боги, никогда нельзя понять, равно как и причин, почему они их принимают или не принимают…
– Но… то ж языческие боги, государь! – возразил Феофоб. – То есть не существующие!
– Да, конечно, – кивнул Феофил. – Мы же веруем в истинного сущего Бога. Но вот какая штука, Феофоб… Понять, что Ему угодно и какова Его воля, тоже, получается, не так уж легко… если вообще возможно!
Император встал и заходил по шатру.
– Вот, например… Когда к власти пришел августейший Лев, многие думали и убеждали его, что Бог прогневался на христиан за идолопоклонство, и потому иконы надо упразднить. Действительно, отвергавшие иконы государи Исаврийского дома были на редкость удачливы в войнах! Если б не они, кто знает, что сталось бы с нашей державой… И как они были удачливы, так последующие иконопоклонники – несчастны. Никифор даже был убит варварами – чего уж хуже!.. Казалось бы, вывод логичен: иконы надо упразднить!
– Да, – кивнул перс. – Оно так!
– Мой отец, – продолжал Феофил, – прекратил гонения на иконопоклонников, избрав «средний» путь, но мира государству это не принесло – напротив, мы едва покончили с мятежом Фомы, потеряли Крит, снова и снова терпели поражения от агарян… Я рассудил, что эти бедствия – плод снисходительности к еретикам, и снова ужесточил отношение к ним. После этого враги несколько лет не беспокоили нас, а прошлый год в военном отношении был просто блестящим, по крайней мере, на востоке! Казалось бы, благоволение Божие! Логично, как по-твоему?
– По-моему, весьма логично, августейший!
– Хорошо. Но взглянем с другой стороны. Не погиб ли мой крестный страшной смертью? А что мы терпим сейчас?! После недавнего триумфа – такой позор!.. Я знаю, иконопоклонники будут говорить, что это кара за мою «ересь»…
– Да подвесят их в аду за их гнусный язык! – пылко воскликнул Феофоб.
– Может, и подвесят, – усмехнулся император. – Но я сейчас не о том. Вот, предположим на миг, что они правы, и мы действительно наказуемы за ересь… Но тогда вышло бы, что они – православны… В таком случае – за что Бог наказывал их?!
– Э… – Феофоб почесал в затылке. – Верно, за какие-нибудь еще грехи?
– Да уж, конечно, не без того… Или наоборот: их за ересь, а нас за другие грехи. Но грешат-то все – и они, и мы. И вот вопрос: как же узнать, за грехи тебя карают или за ересь?
Перс немного растерялся, некоторое время раздумывал, даже нахмурился, но внезапно повеселел и сказал:
