– Матушка, – спросила Евфимия, когда они уже возвращались в обитель. – А ведь если государь спасся и сейчас там, с Богом, то он, верно, может молиться о нас?
– Думаю, может, – ответила Кассия. – Видишь, как Господь всё устроил! Я когда-то читала в Послании к римлянам о том, что Бог «кого хочет, милует, а кого хочет, ожесточает», и очень боялась за государя, что он станет «новым фараоном»… И многие православные считали его таким, а вот как обернулось!
– Да! Наверное, об этом сказано: «Нареку не людей Моих людьми Моими, и не возлюбленную возлюбленной»?
– Да, и еще у апостола о том, что итог зависит «не от хотящаго, не от бегущего, но от милующаго Бога»… Вот, получается, мы до самого конца не можем знать, кого Господь помилует, потому что никто не может знать, что в человеке, «только дух человека, живущий в нем».
– Это очень хорошо! – воскликнула Евфимия. – Только бы не забывать об этом, а то ведь мы, когда любим-то, не осуждаем и желаем человеку вразумления и всяких благ, а вот если кто нам неприятен… – она вздохнула.
– Бог для того и являет такие чудесные случаи, как с государем, чтобы мы об этом помнили.
– Значит, это ничего, если я иногда прошу его молиться за меня? – несмело спросила Евфимия.
– Конечно, – улыбнулась игуменья. – Да я и сама иногда прошу его об этом, ведь мы точно знаем, что он спасся. И это тоже чудо! Сколько людей умирает, даже очень благочестивых по жизни, но мы не можем быть точно уверенными, спаслись они или нет, и молимся только об их упокоении… А с государем вышло так, что мы можем быть уверены. Рассуждая по-человечески, меньше всего можно было ожидать, что это будет даровано не только еретику, но и гонителю православных, но случилось именно то, чего «не могло быть» – то самое, что невозможно у людей, но возможно у Бога!
Войдя в свою келью, Кассия села за стол, положила перед собой чистый лист, взяла перо и некоторое время прислушивалась к музыке, зазвучавшей внутри нее, когда они с Евфимией возвращались из храма Апостолов: теперь мелодия слышалась всё отчетливее – словно едва различимый шум в приложенной к уху морской раковине постепенно превратился в рокот настоящих волн, разбивающихся в пену о прибрежные камни. И Кассия тихонько запела:
– Волною морскою
некогда Скрывшего гонителя-мучителя
под землею скрыли спасенных дети;
но мы, как отроковицы,
Господу воспоем,
ибо Он славно прославился.
Она улыбнулась, перекрестилась, обмакнула перо в чернила и начала писать.
«Безумный старец, ненасытный ад,
разверзшись, приими всех Жизнь.
Поглотив же Ее, извергнешь души праведных,
которые поглотил прежде;
разрушит тебя Господь,
ибо Он славно прославился».
Игуменья давно собиралась составить канон в честь Великой Субботы – одного из ее самых любимых дней в году, когда в Церкви вспоминалось, как Христос, пребывая телом во гробе, душой сошел в ад и вывел оттуда умерших, ожидавших Его пришествия, – но ее намерение было слишком неопределенным, и только теперь…
«Иисусе, Боже мой,
воспеваю Твои страдания,
ибо Ты добровольно умер за жизнь всех
и удостоил нас быть погребенным в плащанице и смирне;
гроб прославляю Твой,
воспеваю и Твое воскресение».
Теперь она, наконец, поняла, какую мысль ей особенно хотелось выразить в этом каноне.
«Тебя, на водах
повесившего всю землю без опоры,
видя висящего на лобном месте,
тварь содрогалась от многого ужаса,
“нет святого, кроме Тебя,
Господи”, взывающе».
Жизнь побеждает смерть – побеждает так, что эта победа оказывается сотканной из противоречий, и в то же время – единственно невозможно возможной…
«Положили Тебя иудеи,
долготерпеливый Спаситель,
в могиле и в тени смертной —
Того, Кто в мертвых пребыл свободным,
сокрушившего и затворы ада, Владыка,
и умерших воскресившего».
Раздался тихий стук в дверь, Кассия чуть вздрогнула и подняла голову.
– Да?
Вошла Елена – молодая девушка, два года назад поступившая в обитель и в последние несколько месяцев проходившая послушание в трапезной.
– Ты что, Елена? – спросила игуменья, увидев ее заплаканное лицо, отложила перо и встала.
Сестра упала ей в ноги.
– Матушка, прости! – проговорила она. – Я тут… на мать Евфимию накричала… хотя она не виновата, это я… Мне мать Христина сказала лук почистить и порезать, а я рассердилась: что это, говорю, как лук, так всё я! А Евфимия… она как раз зашла… Она сказала, что ей тоже поначалу всё давали лук чистить и она плакала, но старалась думать про адские муки и о своих грехах вспоминать. «А то, – говорит, – от лука мы быстро плачем, а о грехах – не заставишь»… Но она это по-доброму так, а я… разозлилась… «Вот и плачь, – говорю, – о грехах от лука, а я так не хочу!» Нож бросила и ушла совсем, вышла из трапезной и опомнилась: что это я сделала!.. А идти назад стыдно…
– Ну, Елена, успокойся, – игуменья подняла девушку с пола. – Сядь, посиди тут. Лук – вещь горькая, но кричать нехорошо. Пойди сейчас, попроси прощения у Евфимии и у Христины. А чтобы лук глаза не так ел, окунай нож почаще в воду, – Кассия улыбнулась. – А пока посиди, послушай, – и она негромко запела:
На кресте Твое божественное умаление
провидя Аввакум,
ужаснувшись, вопиял:
«Ты сильных пресек владычество, Благой,
приобщаясь сущим во аде,
как всесильный».
– Что это, матушка? – восхищенно спросила Елена.
– Будет канон на Великую Субботу, я давно хотела написать, но вот, только сегодня поняла, как нужно… Это один из ирмосов, а вот еще тропарь: «Всем, в нерешимых узах ада скованным, Господь возопил: “Те, кто во узах, выходите; те, кто во тьме, освободитесь”, – Царь наш, избавляющий сущих на земле». Мы тоже живем, как в аду, пока мы еще в страстях, и они нас сковывают, как нерешимые узы: даже когда хотим делать хорошее, выходит часто плохое. Но унывать не надо, нужно молиться и призывать Господа, чтобы Он сошел в наш ад и освободил нас от этой тьмы грехов. Он непременно придет в известное Ему время, а мы должны надеяться и ждать, и терпеть не только ближних, но и самих себя, когда мы падаем, когда у нас не получается быть хорошими… Мы ведь думаем, что вот, начнем подвизаться, и всё у нас быстро получится, а когда видим, что не получается, унываем и иногда готовы совсем всё бросить. Это от гордости, от того, что мы ждем от себя хорошего. Но истинно хорошее бывает только от Бога, по Его дару, вот и нужно призывать Его и ждать Его пришествия, как в аду ждали Его воскресения праотцы. Тогда и раздражаться будешь меньше, и кричать будешь реже, – игуменья снова улыбнулась.
