Гнев сменила жалость. Илья прекрасно понимал, в каком состоянии была тогда Маша, да и сейчас оно не лучше. Только теперь ее терзает сознание собственной вины, а исправить уже ничего невозможно. Илья положил ладонь на руку женщины, с мягким укором произнес:
– Вы допустили большую ошибку. Надо было отнести.
– Я знаю, – всхлипнула Маша. – Мучительно думать, что я могла помочь поймать убийцу, но из-за страха не сделала этого. А еще меня удержало, наверное, то, что я поклялась Федору Михайловичу не показывать письмо никому. Слово, данное умирающему... оно связало меня по рукам и ногам. И продолжало связывать все последние годы. Забирайте письмо, не хочу его держать у себя.
Илья положил письмо в сумку, Маша провела его к выходу. Переступив порог, он обернулся, сжал Машину кисть:
– Постарайтесь обо всем забыть.
– Это невозможно, – виновато улыбнулась она и бесшумно закрыла дверь.
Оставляя кровавый след без улик, Мурка фактически наносила удар и тем, кто невольно и косвенно соприкасался с ней. Морально она раздавила ту же Машу, Федора Михайловича, Устина Бабакина. Какой бы ни была Ирина, но ей она тоже поначалу искалечила жизнь, а потом и убила ее. Но с беспощадной и бесчеловечной Муркой никак не вязался милый образ Лидочки, хотя Илья уже не сомневался, что она и есть убийца, которая ускользала от наказания, как вода сквозь пальцы. И вот теперь Лидочка, расправившись с недругами, «делает карьеру» по словам тетки Натальи. Значит, она на ответственном посту, имеет привилегии, уважаема и почитаема. И все же Илья мечтал заглянуть в ее глаза и спросить: ну и как ты живешь, Мурка, что тебе снится, что приносит радость?
Имея свободный режим работы, а также адрес Лидочки, Илья поехал к ней. Но не позвонил в дверь, а ждал ее во дворе, сидя на скамейке. Она вышла из подъезда – обаятельная, улыбчивая, уверенная в себе, в деловом костюме. За ней приехала машина, увезла ее, наверное, на работу.
А Илья сидел, схватившись за край скамьи обеими руками – чтобы они не вышли из-под контроля, не оторвали Лидочке голову вот прямо тут. Руки горели, пальцы побелели, зубы скрипели от ненависти. Да, он ненавидел эту благополучную во всех отношениях даму, которая по странной случайности не захлебнулась в пролитой ею крови. Ненавидел и сдерживал, уговаривая себя. А, собственно, почему он так уверен, что коварная преступница и есть Лидочка? А вдруг это все же не она? Как узнать? Разве Илья застрахован от ошибки? И все же слишком много улик, пусть и косвенных, слишком много... Где же взять неоспоримые доказательства? Как их добыть?
Илья лихорадочно курил, вспоминая рассказ Устина Бабакина, потому что именно в нем полно всяческих мелочей, которые могут подсказать, где искать доказательства. И вспомнил одну важную деталь. Ухо. Разорванное ухо. Такой шрам не сгладится с течением времени. Если у Лидочки нет шрама, то письмо Федора Михайловича ввело в заблуждение нескольких человек, изрядно испортив им жизнь. Но если шрам существует...
Журналист (или Илья кто следователь? Мститель?) ходил и ходил за ней, Лидочка его не замечала. Однажды она делала покупки в магазине, уронила пакет, он поднял и протянул ей. Женщина поблагодарила, тряхнула головой, откидывая волосы назад, и тогда Илья увидел изуродованную мочку уха.
– Что вы на меня так смотрите? – строго спросила она.
– Показалось, что я где-то вас видел.
Лидочка приняла его слова за попытку познакомиться, усмехнулась и вышла из магазина. Значит, это она, та самая Мурка, которую следственные органы приняли за бандитскую подстилку, потому искали не там. Илья едва сдерживал себя от порыва расправиться с ней немедленно. Уж ему-то на везение, каким отличалась Лидочка, не стоит уповать. Это означает, что милиция Илью разыщет, и снисхождения к нему не будет. И вообще, Лидочку следовало усадить на скамью подсудимых, а улик у Ильи все равно не было – так он полагал. И почему-то не пришло ему в голову посоветоваться с Захаром Сергеевичем. Илья обо всех забыл, думал лишь о том, как разоблачить Лидочку. К сожалению, он запутался, не знал, как соединить факты, боялся, что убийца снова выкрутится, хотел сделать все сам. Илья уехал домой, решив сначала выстроить план захвата Лидочки.
В долгие часы раздумий он пришел к выводу: только спровоцировав ее на новое убийство, можно припомнить преступнице все старые грехи и воздать по заслугам. В противном случае она опять выйдет сухой из воды, после чего уже жизнь самого Ильи будет в опасности. Идея стала навязчивой, ничего другого не шло на ум. Как-то во сне он увидел Лидочку и себя: она хотела его убить, оба схватились в ожесточенной борьбе. И проснувшись, понял, что ловить ее нужно на себя.
Не считаясь со временем и опасностью, Илья стал периодически наезжать в тот город, чтобы встретить Лидочку, намеренно попадался ей на глаза. Сначала она удивленно и надменно вскидывала брови, потом глаза ее стали беспокойными. Затем женщина уже не выглядела столь благополучной и уверенной, она явно испытывала примитивный, животный страх загнанного в угол зверька. Илья видел: Лидочка далека от мысли, будто ее преследует влюбленный до одури поклонник. Но поведение Ильи не объясняло его мотивов, и ее заполняла паника, заставлявшая подозревать ее преследователя – кто-то из прошлого, но точно знать она ничего не могла. Своими внезапными появлениями в местах, где она его не ждала, Илья натягивал ее нервы до предела. Он ничего не делал, просто стоял и смотрел, а она в смятении убегала от него. Он увлекся, получал несказанное удовольствие, видя ее страх, преследовал ее, как фантом, изучив маршруты Лидочки. Появлялся вдруг вновь, когда она думала, что оказалась вне его досягаемости.
Однажды осенью состоялась очередная встреча, после которой Лида со всеми предосторожностями поехала на вокзал и купила билет. Илья ехал в одном с ней поезде, представляя, как она «обрадуется», увидев его в совсем другом городе. Остановился он в паршивенькой местной гостинице после того как узнал, к кому она приехала – к Ивану, брату. И Илья продолжал преследовать Лиду, а в голове зрел новый план. Нервы у женщины сдали, она сама подошла к нему, истерично кричала, угрожала, а он был спокоен. И загадочно произнес:
– Что, страшно? Хочу, чтоб ты помнила: есть я.
Но дальше-то что? Так и ходить за Лидочкой, наводя на нее страх? А вот она возьмет и пришьет его из-за угла... Но сам лично Илья не мог расквитаться с убийцей и решил, что достаточно нагнал страху на преступницу, пора сделать что-то конкретное. Следующим же утром он остановил Ивана, попросил выслушать его. Все документы, если их так можно назвать, он возил с собой, включая и пленку с записью рассказа Устина. Они сидели в машине, Иван слушал, читал законспектированные протоколы и письмо дяди. Он был сражен наповал, оттого неразговорчив, и, как все нормальные люди, никак не мог поверить:
– Только не Лида, – твердил Иван. – Чем еще вы докажете, что убивала она?
– Понимаю вас, – кивнул Илья. – Поначалу меня тоже не убеждали такие неоспоримые факты, как письма вашей тете в Ленинград и письмо вашего дяди из больницы, смерть сестры Маши, которую убийца приняла за саму Машу. К сожалению, доказательств достаточно, стоит лишь хорошенько сопоставить сведения. Но раз и это вас не убеждает, посмотрите на ее ухо. Ирина вырвала серьгу из уха своей убийцы...
