«Дойчланд» и «Кенигсберг» на фоне головных кораблей пострадали несильно, получив всего-то по два снаряда. Их артиллеристы работали в практически полигонных условиях, успев, прежде чем в их прицелы вплыл «Конго», обстрелять еще и «Синано», добившись трех попаданий. Правда, особых повреждений японскому линкору им нанести не удалось – бортовая броня его достигала аж четырехсот десяти миллиметров, что оказалось серьезным препятствием даже для шестнадцатидюймовых снарядов. Тем не менее, внимание артиллеристов «Синано» они все же отвлекли, и те ослабили обстрел кораблей Жансуля, огрызнувшись на наглецов. Безуспешно, правда. Ну и, наконец, именно после обстрела с «американцев» упорно сопротивляющийся «Конго» вывалился все-таки из строя.
В боевой рубке своего флагмана адмирал Лютьенс с холодно-отстраненным выражением лица наблюдал за ходом боя. Честно говоря, ему это давалось не так просто – мало того, что мешал дым от бушующего в носовой части линкора пожара, так еще и температура быстро повышалась. Скоро, пожалуй, он будет иметь шанс узнать, что чувствует кукуруза, прежде чем стать попкорном. Однако на лице его не дрогнул ни единый мускул. Необходимость сохранять спокойствие, хотя бы внешнее, в любой ситуации – профессиональная обязанность комфлота.
К тому же пока все шло достаточно терпимо. Хуже, чем хотелось бы, но лучше, чем могло бы быть. Все как всегда, в общем. А потому… Пора!
Лающий немецкий язык хорош, когда надо отдавать приказы. И, повинуясь воле своего адмирала, немецкие корабли начали разворачиваться влево, все более сближаясь со строем японских кораблей.
Ямомото, когда ему доложили о маневре немцев, понял смысл этого поворота почти сразу. Всего несколько минут – и четыре линкора пройдут позади его колонны, охватывая ее «хвост». Отвечать им смогут лишь две башни и без того избитого «Харуна», от остальных кораблей и орудий немцы будут прикрыты его корпусом. Всего две башни, которые наверняка выбьют, – Лютьенс не побоится сойтись на пистолетный выстрел. И все, прежде чем японцы успеют сделать хоть что-нибудь, «хвост» им откусят, с одним, а то и двумя линкорами можно попрощаться.
Ямомото отреагировал мгновенно. Возможно, стоило развернуть всю колонну, но как раз перед этим удачный снаряд поразил «Ришелье» в кормовую часть, которой и так уже досталось. На сей раз досталось машинному отделению, и линкор начал быстро терять ход, пытаясь укрыться за линию своих кораблей. Упускать такой момент? Другого может и не представиться. А потому «Ямато», «Мусаси» и «Синано» продолжали идти прежним курсом, а «Хиэй», «Кирисима» и «Харуна» (последний с некоторым опозданием) начали забирать влево, стараясь оставаться с немцами на контркурсах.
Им это почти удалось. Почти – потому что Лютьенс, в свою очередь, начал забирать вправо. Тот, кто вел сейчас японскую колонну, наверное, взвыл от восторга – ему выпал шанс самому попробовать охватить «хвост» немецкой колонны, где трем линкорам отвечала бы лишь одна башня «Кенигсберга». Он закономерно продолжил разворот – и также закономерно увлекся, упустив из виду линейные крейсера немцев. Те до сих пор практически не принимали участия в бою, ограничиваясь редкими выстрелами с дальней дистанции, но теперь настало их время. И четыре корабля, развернувшись строем фронта, начали разбег, выпуская из труб густые клубы дыма. Сейчас очень многое зависело от скорости.
Японцы не успели ничего предпринять, когда перед «головой» их колонны появились четыре корабля и, ловко перестроившись в линию, обрушили на «Хиэй» шквал огня. С такой дистанции броня старого японского линкора не выдерживала даже удары одиннадцатидюймовых снарядов с «Гнейзентау», не говоря уж о главном калибре «Шарнхорста». «Дюнкерк» и «Страсбург» тоже не желали остаться в стороне от общего веселья, так что результат вышел закономерный.
«Хиэй» заполыхал, прекратил огонь и попытался отвернуть, но получалось это у него из рук вон плохо. Корабль быстро терял ход и все больше кренился на нос и левый борт – с двух миль, на которые японцы подставились, четырехсотдвадцатимиллиметровые орудия «Шарнхорста» сделали ему несколько пробоин ниже ватерлинии. Еще несколько минут – и из носовой части корабля к небесам взлетел фонтан огня, снаряд попал в пороховой погреб одной из башен. Линкор покачнулся, словно пьяный, выровнялся на миг, а потом как-то резко лег на левый борт. Это был конец.
Говорят, большое корыто долго тонет. Ерунда, «Хиэй» затонул практически мгновенно. Это получилось столь внезапно, что с обеих сторон на миг даже перестали стрелять. А потом бой возобновился с удвоенной яростью.
Кто бы ни стоял на мостике ставшей вдруг головной «Кирисимы», он сообразил: с двумя уже порядком избитыми линкорами против четырех новейших, практически неповрежденных линейных крейсеров (артиллеристы «Хиэя» успели пять раз поразить «Шарнхорст» и один раз «Страсбург», проделав им внушительные, но не слишком опасные дыры в надводной части бортов) не выстоять. Раздавят, тем более, убедиться в том, что могут сотворить с ним немецкие орудия, он имел уже возможность. В «Кирисиму» перелетами угодило шесть снарядов, причем один с «Шарнхорста». Японцы были… впечатлены и знакомиться ближе с кораблем, способным посылать столь внушительные «гостинцы», отнюдь не жаждали.
Под плотным огнем линейных крейсеров японцы начали очередной разворот, с тем, чтобы попытаться догнать флагмана, а заодно ввести в бой все орудия и разойтись с противником на контркурсах. Это удалось лишь частично – развернуться и ввести в дело свою артиллерию они успели, а вот разойтись не получилось. Немцы, довернув, вновь начали охват «хвоста», и по всему выходило, что они с него уже не слезут…
Пока линейные крейсера ломали своих противников, отряд Лютьенса шел навстречу отставшей пятерке японцев, не принимавшей участия в сражении. Вновь на контркурсах, однако на сей раз с тем расчетом, чтобы встать против них правым, неповрежденным бортом.
На успевшем выйти в голову колонны «Муцу» хорошо понимали: драться с немцами на контркурсах можно, но опасно, и более чем полуторакратное преимущество в орудиях победы отнюдь не гарантирует. На стороне немцев броня и калибры. Однако время еще оставалось, и японская эскадра стала забирать вправо, рассчитывая встретить приближающиеся корабли Лютьенса всем бортом и попытаться сосредоточенным огнем расстрелять флагмана. Ожидаемо, вполне, и в этом сражении уже получалось. Немецкие линкоры практически скопировали маневр, разве что повернув влево и вступая в бой, двигаясь теперь уже параллельным японцам курсом, медленно настигая их. И, опять-таки, развернувшись к ним неповрежденным правым бортом. Все, дальше дело решали броня и подготовка артиллеристов.
Пока линкоры совершали величественные и внешне неспешные в силу своих колоссальных габаритов эволюции да мерялись калибрами, на оставленном ими поле боя развивались страсти иных масштабов, но едва ли не большего накала. И выстрелы тоже гремели. Не столь, может быть, громкие, но с куда большей частотой. Пришла очередь «младших братьев».
Всю первую половину боя крейсера и эсминцы держались в отдалении, позади линейных эскадр. Это было вполне взвешенное решение – в битве гигантов делать им было нечего. Пять-шесть тяжелых крейсеров, особенно поддерживаемых эсминцами, при некоторой удаче могли бы справиться с одиночным линкором, но сходиться с эскадрой – безумие. Сметут.
