Однако вот основные силы оказались в стороне, а там, где совсем недавно громыхал бой, остался практически потерявший ход, с выбитой артиллерией, горящий «Конго». А значит, пришло их время. В морском бою нет места сентиментальности и жалости к раненому врагу, поврежденный корабль добивают. Именно этим крейсера и занялись.
Однако с противоположной стороны дела обстояли почти так же. Тоже крейсера и эсминцы. И тоже держались позади линейных сил. Сейчас они пришли на помощь поврежденному линкору, и над морем вновь разнесся грохот орудийных залпов.
В этом бою с обеих сторон сошлись почти два десятка крейсеров и в полтора раза больше эсминцев, в результате чего получилось самое, наверное, масштабное сражение легких сил со времен Ютланда. С учетом же того, что корабли за прошедшие тридцать лет заметно подросли в размерах, то и вообще самое-самое. Откровенно говоря, японцы, наверное, могли бы в нем победить, их шансы, как позже считали аналитики, изначально выглядели даже предпочтительнее. Однако если на первом этапе боя за счет лучшей подготовки артиллеристов они теснили немецкую эскадру, то очень скоро расклады поменялись. К месту боя подоспели несколько отставшие «карманные линкоры».
Двум легендарным рейдерам, переросшим крейсера обычные, но так и не доросшим до линейных, в этой войне отводилась второстепенная роль. Это во время Битвы за Британию они и наводили ужас на коммуникации противника, а случись нужда, и участвовали в линейных боях наравне с самыми мощными кораблями германского флота. Однако в этих морях ставить их в линию с более крупными кораблями означало лишь бездарно потерять эти уникальные творения инженерного гения. В бою с японскими суперлинкорами их могло отправить на дно одно-два попадания. Кораблям приходилось смириться с тем, что пик боевой славы «карманных линкоров» остался в прошлом, ныне же их удел – обеспечение устойчивости крейсерских соединений. И сейчас стало ясно – в этой роли они на своем месте.
Первым под раздачу угодил «Атаго». Крейсер этот перестреливался со своими немецкими визави достаточно успешно, однако в схватке даже с одним «карманным линкором» его десять восьмидюймовок выглядели несолидно. И уж тем более неадекватны они оказались, когда немцев стало двое.
Урок «Адмирала графа Шпее» немцы запомнили хорошо, поэтому старались не распылять огонь по разным целям, а, напротив, сконцентрировать его на одном противнике. Дюжина одиннадцатидюймовых орудий в два счета превратила «Атаго» в металлолом. Он продержался минут пятнадцать, но потом вдруг выбросил в небо столб ярко-желтого пламени и раскололся пополам – снаряд попал в погреб третьей башни, воспламенив пороховые заряды. Корма затонула почти сразу. Нос продержался на плаву еще некоторое время, с него в воду горохом сыпались люди. Им предстояло бултыхаться в волнах и рассчитывать лишь на то, что, когда все закончится, их подберут. А до того никто никого спасать не будет – жизнь не похожа на рыцарский роман, и занявшегося вылавливанием утопят тут же, стоящий корабль – хорошая мишень.
Впрочем, маневрирование сегодня тоже никого не спасало. Систершип «Атаго», «Такао», продержался еще меньше. Потом настал черед какого-то весьма удачно подвернувшегося в прицел эсминца, уже поврежденного так, что тип его навскидку было не установить… «Карманные линкоры» работали подобно конвейеру, перемалывая оказавшиеся в прицелах японские корабли, их поддерживали остальные крейсера и эсминцы. На японцев обрушилась чудовищная мощь, и они не выдержали, начали отходить. Самурайская доблесть – это, конечно, хорошо, но гибнуть вот так, бесцельно, безо всяких шансов нанести противнику серьезный урон… В начале войны это еще прошло бы, сейчас – уже нет. И они отвернули, продолжая отвечать на сильный огонь немцев. В ином случае им, возможно, дали бы уйти, но не ответить на хамство было невозможно. В общем, японцы не поняли, что бой надо прекращать, и это дорого им обошлось.
Уходящий последним старый крейсер «Како» получил в корму одиннадцатидюймовый гостинец, после чего снизил ход, окутался клубами дыма и перестал отвечать на огонь немцев. К нему метнулись эсминцы, несколько японских, развернувшись, встретили их лоб в лоб. Последовала яростная схватка, из которой немцы все же вышли победителями – «Како» перевернулся и пошел на дно вместе с тремя эсминцами, хотя и пара их немецких аналогов составила им компанию. Тем не менее, несмотря на потери, этот раунд немцы выиграли с разгромным счетом, не в последнюю очередь благодаря «карманным линкорам».
Когда, потеряв семь кораблей, японская эскадра отступила, настал черед «Конго». Он еще пытался отбиваться, несколько уцелевших шестидюймовок вели огонь и даже попадали, но это была уже агония. Вышедший в торпедную атаку эсминец дал залп, и после двух мощных взрывов корабль начал быстро погружаться, уходя под воду на ровном киле.
На сей раз немцы выделили несколько эсминцев, в основном уже серьезно поврежденных, чтобы они занялись спасением экипажей потопленных кораблей, после чего устремились следом за линкорами. Стая волков готова была продолжить охоту.
Жансуль держался. Как? Это вопрос второй. Наверное, в основном благодаря не слишком точному огню японцев – несмотря на сокращающуюся дистанцию, без корректировки с воздуха попадать по активно маневрирующей цели у них получалось так себе. На этом фоне артиллеристы Жансуля находились в комфортных условиях, и процент попаданий у них был в разы выше. Ну и мастерство французских корабелов сказывалось, конечно – уступая «Ямато» по формальным характеристикам, линкоры типа «Ришелье» были забронированы намного грамотнее.
А еще, строй франко-германского отряда был куда длиннее японского. Лишние корабли – это не только дополнительные орудия, но и возможность поврежденным укрываться за своей линией, чтобы хоть немного привести в порядок свои избитые линкоры. С начала боя там побывали все, а некоторые и не по одному разу. Японцы со своими тремя кораблями такой возможности были лишены в принципе.
«Ямато» досталось, корабль горел, то и дело рыскал на курсе – снаряд, лопнув на броне боевой рубки, не пробил, к сожалению, но контузил и ранил выбитыми с тыльной стороны брони осколками всех, кто в ней был. И все же линкор сохранял боеспособность и вел довольно точный, по сравнению с мателотами, огонь. Зато куда больше плюх с определенного момента начал получать замыкающий линию «Синано».
Когда немного прошел запал боя, артиллеристы перераспределили цели. «Ришелье» перестреливался с японским флагманом, «Жан Бар» – не очень успешно – с «Мусаси». А три немецких корабля дружно взялись за замыкающий строй линкор. Оправданное решение – эти три корабля представляли собой неплохо сплаванное соединение, их артиллеристы умели вести огонь по одной цели, не мешая друг другу. В результате по «Синано» вели огонь двадцать шесть орудий, что весьма сильно нервировало всех, от командира линкора до последнего матроса. Правда, периодически одному из немецких линкоров приходилось выходить из линии, либо переносить огонь на того японца, чей противник вынужден был отступить, но это ничего принципиально не меняло.
«Синано» горел. Вся носовая часть корабля напоминала сейчас доменную печь. Из трех башен полноценно действовать могла лишь одна, первая, но из-за пожара артиллеристы не видели, куда стрелять. Вторую башню намертво заклинило ударом снаряда, третья лишилась всех орудий, хотя броня ее и не была пробита. Да и изначально стреляли артиллеристы этого линкора так себе – сказывался тот факт, что в строй линкор вошел сравнительно недавно и экипаж имел куда худшую подготовку, чем на двух других кораблях. Ну и, для полноты ощущений, очередной снаряд ударил в корму великана, погнув и заклинив руль под углом почти десять градусов. Теперь «Синано» управлялся лишь с помощью машин, его скорость, а вместе с ним и всей эскадры, резко снизилась. Не получив ни одного пробития брони главного пояса, корабль практически утратил боеспособность.
