И действительно – встретил! Лукавый одержал верх в его душе. Вместо того чтобы направить вороного в объезд, на белоцерковский шлях, Арсен потянул повод влево и поскакал прямо к Шполовцам.
Проезжая мимо двора бабушки Секлеты, остановился. Жива ли она? Посмотрел на заросший лебедою огород, на разбитое маленькое оконце, на распахнутые настежь двери, жалобно поскрипывавшие от порывов ветра… Печально покачал головой: нет бабуси Секлеты. Пережила мужа, пережила сынов и дочек, внуков и правнуков, а затем угасла сама, как одинокая искра на пепелище. Развеялся по белу свету, вымер некогда многочисленный ее род, и кто знает, нашлась ли добрая душа проводить старушку в последний путь?..
Арсен глубоко вздохнул. Будет ли конец несчастьям, со всех сторон терзавшим эту землю? Настанет ли долгожданный день, когда на подворьях защебечут веселые детские голоса, из труб на крышах заструятся в небо седые дымки, а в хатах вкусно запахнет свежеиспеченным хлебом?
Он плотно сжал обветренные губы, почувствовав, как на глаза набежал туман.
«Что это ты, Арсен? Разрюмился, как старый Метелица! Ведь тебе до старости – ого-го! Или, может, обмякла душа от бесчисленных злоключений и забот?»
Он вытер кулаком непрошенную влагу. Тронул ногами коня. И тут заметил, как по улице к нему приближается отряд всадников.
Скакать в поле – неразумно. Не скроешься. Да, собственно, чего бежать, если он – чауш самого великого визиря?
– Эй, хлопец, кто ты такой? – крикнул издали передний человек в кожухе и надвинутой на глаза шапке-бирке. – Откуда и куда направляешься?
– Пусть тебя это не волнует, уважаемый… Где был, там уже нет. Куда еду, там не ждут! – ответил Арсен.
– О-о-о, какой ты, вижу, мудрый, парень! И ты смеешь так отвечать сотнику правителя? Храбрец, оказывается! Потому и хочется мне поближе познакомиться с тобой! – с издевкой сказал тот же всадник, приближаясь, и вдруг воскликнул: – Ба-ба-ба! Кого я вижу! Никак сам Арсен Звенигора пожаловал, лопни мои глаза, если ошибаюсь! Вот так встреча! Не ожидал!
Арсен узнал Свирида Многогрешного и невольно вздрогнул: эта встреча не сулила ему ничего хорошего.
Тем временем остальные – судя по одежде, валахи
[99] – окружили Арсена, и он оказался лицом к лицу со своим давним врагом.
Многогрешный сбил шапку на затылок, открыл морщинистый лоб, к которому прилипли редкие пряди седеющих волос. На лице его расплылась злорадная улыбка.
– Вот когда пташка поймалась! – воскликнул он, потирая руки. – Долгонько ты, голубчик, не показывался здесь! Заждался я тебя! Но теперь потешусь, запорожская сволочь! Теперь ты у меня и запляшешь, и запоешь, и заплачешь, как обую тебя в красные сапожки! Ха-ха-ха!..
Смех Многогрешного был скрипучим, зловещим. Арсен не ответил.
– Чего молчишь? Онемел от страха?
– А я тебя вовсе не боюсь, дядька Свирид…
– Как это ты меня не боишься? Кажись, друзьями с тобой мы никогда не были…
– Но и врагами тоже, – слукавил Арсен, не желая углублять спор, грозивший опасными последствиями.
– Не были, говоришь? – Многогрешный от удивления даже глаза вытаращил. – Должно быть, от страха ты памяти лишился! Ну что ж, я напомню… Хлопцы, – обратился он к своим спутникам, – стащите-ка с него сапоги да угостите палками по пяткам! Пусть потанцует босиком.
Валахи быстро соскочили с коней и кинулись к Арсену. Еще мгновение – и он будет лежать на земле, а эти сорвиголовы отдубасят его по голым ногам.
– Стойте! – закричал Арсен, выхватывая из-за пазухи бумагу, предусмотрительно заготовленную для него Сафар-беем. – Именем великого визиря приказываю вам – стойте!
Слова о великом визире подействовали магически. Валахи мгновенно остановились, растерянно переглянулись.
Многогрешный неистово заверещал:
– Что же вы!.. Хватайте его!.. – И начал вытягивать из ножен саблю.
Арсен протянул бумагу.
– Кто из вас понимает по-турецки?
– Я! – шагнул вперед чернявый парень.
– На, читай!
Валах бросил быстрый взгляд на короткую надпись, на печать – и побледнел.
– Братцы, – прошептал он помертвевшими губами, – это чауш великого визиря… Чуть было сами не попали в беду.
– Не может быть! – продолжал бесноваться Многогрешный. – Дай сюда!..
Он выхватил бумагу, повертел перед глазами. Написанного не понял, но печать узнал сразу – и тоже побледнел.
– Проклятье! – процедил сквозь зубы. – Выкрутился, сукин сын! Ну, твое счастье…
Многогрешный сунул Арсену в руки жесткий желтоватый свиток и поскакал прочь. Валахи помчались за ним.
Арсен вытер пот с лица, постоял с минуту в раздумье, а потом решительно повернул коня на белоцерковский шлях.
2
До Новоселок Арсен Звенигора не доехал: совсем неожиданно встретил всех своих в Фастове. Еще издали увидел над городом сизые дымки, вьющиеся из труб. При въезде дорогу ему преградил часовой с мушкетом. Он выскочил из какой-то ямы, где прятался от пронизывающего ветра, закричал тонким голосом:
– Стой! А не то как стрельну, знаешь-понимаешь. Тут тебе и каюк будет!
Арсен захохотал. Так это же Иваник! И откуда он здесь взялся?
Но смех Арсена разозлил часового не на шутку. Он подскочил, как петух, и ткнул дулом мушкета всадника в бок.
– Чего заливаешься, знаешь-понимаешь? Иль пьян, иль соседям разум раздал? Слазь с коня, разбойник!
– Иваник, неужели не узнал? Арсен я! Звенигора…
Иваник ошарашенно захлопал глазами, все еще не узнавая в этом худом загорелом бородаче красавца Арсена.
– Не может того быть…
Арсен соскочил с коня, снял шапку. И тогда лицо Иваника прояснилось. Мушкет выскользнул из рук и покатился по мерзлой земле.
– Арсен! Голубчик! Откуда ты?
Они крепко обнялись. На глазах Иваника заблестели слезы.
– От самого султана, Иваник! Из Стамбула! А ты как здесь очутился?
Иваник поднял мушкет, поправил на узких плечах свитку.
– Разве не знаешь?.. Семен Палий привел нас всех в Фастов и сказал: тут нам жить! Земли занимайте, сколько сможете обработать, хаты выбирайте, какие поцелее… Крепость гуртом строим, знаешь-понимаешь, чтоб защита была надежной. Вот мы и поселились здесь.
– А мои, мои-то где?
– Твои тоже… Внизу, над Унавой живут. Там хорошо – речка, луг, за речкой – лес. Правда, хатка маленькая, но не хуже, чем в Дубовой Балке. И что лучше всего – по соседству со мной… Неспроста говорится: выбирай не место, а хорошего соседа.
