– Миленький, я по сугробам и до колодца едва ль доберусь, а ты хочешь, чтоб я вас провела аж до Семашков… Не близкий свет! Но тут по соседству живет Савва Грицай, Федоськин брат… До него я, может, как-нибудь и добреду. А он человек молодой. Быстренько доведет вас до Семашков…
– Что ж, и это неплохо, – поднялся Палий. – Пошли, мать… Арсен, ты со мной!
Хата Грицая и вправду оказалась недалеко. После того как старушка обогрелась и поела кулеша, она быстренько семенила по снегу, опираясь на палочку.
В окнах света не было. На стук бабуси никто не отозвался. Тогда Палий шарахнул по раме кулаком так, что стекла задрожали. И сразу же послышался густой мужской голос, будто хозяин, притаившись, стоял у окна:
– Кого там черт носит?
– Савва, открой! Это я!.. – прошамкала старушка.
– Ты, бабка Секлета? – голос звучал недовольно. – И чего шастаешь среди ночи?
Дверь приоткрылась, на пороге появилась высокая фигура в длинной белой рубахе.
– А это кто с тобой? – испуганно отшатнулся хозяин, норовя захлопнуть дверь.
Но Арсен мигом просунул ногу в щель, навалился плечом, вошел в сени. Палий поспешил успокоить мужчину.
– Не бойся, хозяин! Я товарищ Мирона Семашко.
– Ты знаешь Мирона Семашко? – недоверчиво прогудел голос из темноты.
– Еще бы! Однокашники по Киевской коллегии…
– Вот как! Тогда заходите…
Палий повернулся к старушке, спросил:
– Мать, сама добежишь до дому или проводить? Мы тут малость задержимся… Если встретишь кого – про нас ни гугу!
– Сама, касатик, сама доковыляю как-нибудь… И не сумлевайся – буду молчать как рыба!
Когда за старухой скрипнула калитка, Палий и Звенигора прикрыли дверь в сени.
– В хате уже спят?
– А мы зайдем в боковушку, – ответил хозяин. – Погодите минутку, я принесу огня…
Вскоре он пришел со свечкой и впустил гостей в небольшую холодную комнату рядом с кладовкой. Здесь пахло высушенными травами и мышами.
Поставив свечу на стол, смел тряпкой с широкой лавки пыль, пригласил:
– Садитесь… Что вас привело ко мне в такую позднюю пору?
Савва смотрел прямо и твердо. В его взгляде все еще таилось недоверие. Это был сильный мужчина лет тридцати. Под белой рубахой проступали широкие мускулистые плечи. Копна густых черных волос закрывала половину лба и придавала лицу суровое выражение. Было видно, что он очень встревожен приходом незнакомцев и с нетерпением ждет ответа на свой вопрос.
– Друже мой, – Палий говорил мягко, доверительно, стараясь и голосом, и всем видом рассеять тревогу хозяина хаты, – мы прибыли из-за самого Днепра… Понятно, что привело нас сюда не одно только желание повидаться со своим старым товарищем… Привело нас в Немиров очень важное дело, связанное с жизнью и свободой близких нам людей. А чтобы их вызволить, нам нужна помощь. Вот зачем мы хотим встретиться с Мироном Семашко. Думаю, он не откажет нам…
– Он не сумеет пособить.
– Почему?
– Ему самому нужна помощь.
– Как так?..
– Люди Юрася Хмельницкого схватили его и бросили в темницу.
– За что?
– Кто его знает… Видать, за то, что запорожец, да и деньжата у него прежде водились. Сестра уже носила выкуп, но Мирона не отпустили. Юрась говорит – опасный преступник… Запорожец!
– Во-о-он как! – Палий задумался. – Что же делать? Я очень надеялся па Мирона… А тут, оказывается, его самого выручать надобно… Так вот, нам позарез нужны глаза и уши, чтобы знать, что делается в Немирове, особенно в окружении гетмана.
Савва поднялся. Облегченно вздохнул.
– Теперь мне попятно… Кажется, я смогу быть полезным вам. С одним условием… Если вы поможете освободить Мирона…
– Друже, давай не будем говорить об условиях, – перебил его Палий. – Мирон – мой давний приятель, и дело моей чести помочь ему! Но сам знаешь: иногда не все сбывается, что намечается.
– Ладно. Я согласен. Пожалуй, сейчас, не откладывая до утра, мы сходим к Феодосии, Мироновой жене, а моей старшей сестре. Она, поди, узнала что-нибудь новое о Мироне… Там и договоримся о дальнейшем.
2
В хате их было пятеро: трое пропахших морозом мужчин, сестра Саввы Феодосия и ее пятнадцатилетний сын.
Сидели на лавках и скамьях вокруг стола, застеленного белой скатертью. В темном бронзовом подсвечнике пламенела свеча. По комнате расплывался приятный запах воска. Зеленовато-желтый огонек слегка колебался от дыхания людей и отбрасывал на стены подвижные колышущиеся тени.
Взаимное доверие было установлено сразу же, как только гости, переступив порог, поздоровались с хозяйкой.
– Я хорошо помню тебя, пан Семен! – сказала Феодосия, крепко, по-мужски, пожимая руку Палия. – Только раз заглянул ты к нам, лет двенадцать назад, еще в старой хате, у свекров, но мы все частенько вспоминали об этом. Как вы тогда с Мироном красиво пели!..
– Было такое, было! – посветлел Палий, разглядывая стройную красивую молодицу. Хотя, правду говоря, сам он плохо помнил ее, молоденькую в то время, худенькую жену Мирона, но то, что она не забыла его, облегчало дело. – И должен сказать, что ты с тех пор похорошела, даже помолодела, пани Феодосия!
Женщина грустно улыбнулась:
– Где уж там… За вас, мужчин, переживая, похорошеешь… Вот и дочурок малых пришлось к Савве отправить… Садитесь, прошу.
Разговор сразу принял нужное направление. Запорожцы рассказали о цели своего приезда. Не скрыли и того, что задерживаться в Немирове не намерены.
– Только освободим своих – и айда назад! – закончил Арсен.
– Я видел обоз переселенцев, – включился в разговор младший Семашко. – Наверное, и ваши были среди них.
– Где ты их видел? – быстро спросил Палий.
– На Выкотке.
– Так ты бываешь на подворье гетмана?
– Бываю. Я ношу батьке обед.
– Это хорошо… Вот кто сможет все выведать! На хлопца меньше обратят внимания. Он проскользнет и там, где нашему брату, взрослому, и нос показать опасно… Думаю, завтра ты нам расскажешь больше?
– Отчего же, расскажу! – серьезно ответил паренек.
– Вот и славно. Будешь, друг мой, нашим тайным разведчиком… А что с батькой?
– Батьку кинули в яму…
– В яму? Какую яму?
– Гетман приказал у себя на подворье выкопать глубоченную яму, которая заменяет тюрьму. В ней всегда полно узников… Бросают туда и за провинность, и без вины… Как узнает Юрась, у кого есть деньги, беднягу мигом хватают и засаживают в яму! И каждый день бьют палками, пока родичи не принесут выкуп или узник не помрет от голода, холода и побоев… Батьку тоже бьют… Каждый день…
