Юноша даже улыбнулся неожиданной удачной мысли, посетившей его затуманенную, растревоженную душу. Как он не подумал об этом раньше?
Свет в окне погас: отец лег спать. Постояв еще немного и убедившись, что вокруг все спокойно, Чора направился к загородке, за которой жили невольники.
Здесь тоже было темно и тихо. Селим задавал храпака в своей каморке. Сторожевые собаки, узнав молодого хозяина, стали скулить и ластиться. Чора загнал их в пустую кухню, прикрыл дверь и подошел к зарешеченному окну помещения невольников.
– Иваник! Рожков! – еле слышно позвал он.
Внутри кто-то притаил дыхание, поднялся.
– Кто там?
– Разбуди Кузьму Рожкова и Иваника!
– Я и есть Кузьма Рожков… Чего тебе?
– Выходите с Иваником сюда! Я открою дверь… Да быстрее!
Когда невольники вышли, Чора зашептал:
– Меня не опасайтесь… Я Чора… Я помогу вам бежать домой....
– С чего бы это, знаешь-понимаешь? – удивился Иваник.
– Так решила моя нэнька… Я приготовил коней, харчи… Сейчас выведу вас из города, дам ярлыки на свободный выезд из Буджака, а там вы и сами доберетесь до Киева…
– Гм, даже не верится, – все еще сомневался Иваник. – Ты, того… знаешь-понимаешь… хлопец, не подведешь нас, часом, не обдуришь?
– Не будьте сами дурнями, – рассердился Чора. – Мать отпускает вас домой не потому, что вы ей понравились, а потому, что знаете Семена Гурко, ее брата, а моего, значит, дядьку. Передадите ему ваши ярлыки и скажете, что сестра Варвара ждет его к себе в гости… С таким ярлыком он может беспрепятственно приехать в самый Аккерман… Поняли?
Иваник и Рожков чуть не пустились в пляс: о таком счастье они и помыслить не могли.
– Конечно, уразумели, мурза, – ответил Кузьма Рожков, не в силах скрыть радость. – Сделаем все как положено! Пошли!
Чора вывел их на берег лимана, где в густых зарослях стояли наготове две лошади с притороченными к седлам дорожными саквами. Рожков крепко пожал Чоре руку.
– Спасибо тебе, хлопец!
А Иваник расчувствовался:
– Хоть ты и нехристь, знаешь-понимаешь, а добрый человек! Пусть бережет тебя Господь Бог! А матушке твоей – низенький поклон.
– Счастливой дороги! – улыбнулся Чора, услыхав пожелания Иваника.
Он постоял, пока не стих вдалеке стук копыт, а потом бегом помчался к дому. Тревога не покидала его. То, что он задумал, противоречило не только воле отца, но и желанию матери, приказавшей отпустить Стеху на Украину. Но, несмотря на глубокую любовь и привязанность к матери, он не в силах был перебороть свое чувство к этой дивчине-гяурке, не мог расстаться с нею и тем самым разрушить свое счастье, потому и решился на отчаянный поступок…
Осторожно прокравшись к халупке, в которой спала Стеха, открыл дверь.
– Ой, кто там? – испуганно вскрикнула девушка, пытаясь в темноте разглядеть позднего гостя.
– Не бойся меня. Я Чора, – прошептал паренек. – Скорее одевайся и выходи!
– Куда?.. Зачем?..
– Тс-с-с… Меня не опасайся, глупенькая, ничего плохого с тобой не будет. Я должен тебя спасти!
– Меня? От какой такой опасности?.. Что мне еще угрожает?
– Вернулся из Немирова мой отец…
– Ну и что?
– Он хочет жениться на тебе…
– О Боже!
– Я не допущу этого. И моя нэнька этого не хочет… Теперь ты понимаешь? Ну, собирайся! Да не теряй время! До рассвета мы должны быть далеко…
Стеха молчала. То, что сказал Чора, походило на правду.
– Куда ты хочешь меня отвезти?
– В безопасное место… В одном степном улусе живет мой двоюродный дедушка Ямгурчи, добрый старик. Меня он очень любит и сделает все, о чем я его попрошу…
– Почему ты…
– Стеха, неужели ты до сих пор не догадалась, что я люблю тебя! – вырвалось у юноши. – Лучше мне видеть тебя мертвой, чем женой другого… чем женой… отца моего…
Стеха давно знала, что Чора любит ее. Но поскольку он, то ли по молодости и свойственной ему замкнутости, то ли по другой какой причине, никогда не говорил ей о своем чувстве, она над этим не задумывалась. Теперь его отношение могло сыграть важную роль в ее судьбе. Влюбленного Чору ей пока что бояться нечего. Зато жестокого и наглого Кучук-бея…
Нет, колебаться нельзя! Да и жизнь за последнее время научила ее быть решительной и полагаться в тяжелые минуты только на себя.
Она накинула на плечи пестрый татарский халат, обулась в мягкие чирики из бараньей кожи и шагнула к двери.
Чора взял Стеху за руку и, осмотрев двор, вывел в густо-синюю темноту южной безлунной ночи…
Буджак
1
Иваник и Рожков лишились коней еще на Днестре. Их отобрали ордынцы при переправе через реку, а самих отпустили: выручили ярлыки. Оборванные, босые, чуть живые от голода и усталости, доплелись они до Киева и первые два дня, воспользовавшись гостеприимством генерала Гордона, только и делали, что ели на кухне и спали на чердаке конюшни. А на третий день, малость восстановив силы, спустились на Подол, миновали Житный базар и направились к Киевской коллегии.
За каменной стеной, на просторном дворе, вымощенном обожженным кирпичом, шныряли монахи, шумно играли спудеи младших классов. Старшие стояли группами и о чем-то разговаривали. Смех, взлетавший то здесь, то там, свидетельствовал, что разговоры их были отнюдь не на ученые темы.
Иваник и Рожков подошли к ближайшей группе.
– Хлопчик, поди-ка сюда, знаешь-понимаешь, – поманил Иваник упитанного парнишку, глядевшего на них черными глазами. И когда тот подошел, спросил: – Ты, часом, не знаешь тут таких… Яцька и Семашко?
Паренек развернулся на одной ноге и что было сил закричал на весь двор:
– Яцько-о! Сема-ашко! К вам родичи приехали! Должно, сала привезли! Эге-гей, сюда!
Иваник и Рожков смущенно поглядели друг на друга: не было у них с собою никакого подарка. Да и откуда ему взяться, если каждый из них гол как сокол.
Яцько и Семашко не замедлили появиться и, узнав Иваника, обрадовались, как родному. Засыпали его десятком вопросов. Наверно, хлопцам жилось несладко, они сильно похудели, вытянулись, и ко всему еще, конечно, скучали по родным и близким.
– Постой, Яцько, постой! – перебил Иваник. – Мы и сами ничего не знаем ни про Арсена, ни про семью Семашко, потому как только-только вернулись из полона…
– О-о! – вырвалось у Яцька.
Семашко молчал, по-видимому, был более сдержанным.
– Из полона, знаешь-понимаешь. Видали там Стеху, сестренку Арсена…
