А пока все это готовилось, Кучук-бей и Варвара-ханум угощали гостей холодным шербетом и вели с ними тихую неторопливую беседу.
Арсен изнывал в ожидании. Он думал, когда ехал сюда, сразу же спросить Кучук-бея и Варвару-ханум про Стеху. Не вышло. Казаки сообща решили: мурзу спрашивать опасно. Кто знает, как он отнесется к тому, чтобы отпустить девушку за выкуп. А поговорить с сестрой Палия не было возможности.
Но вот слуги принесли обед. Поставили на пестрый ковер, расстеленный на полу. Гости и хозяева сели в кружок на мягкие подушки. Мурза налил в серебряные и стеклянные чарки вино, произнес:
– Дорогой родич, благодарю, что посетил мой дом! – Его черные глаза блеснули сквозь прищуренные веки, и нельзя было разобрать – хитрит он или говорит искренне. – За твое здоровье и за здоровье твоих спутников!
Обед затянулся почти до вечера. И только тогда, когда опьяневший Кучук-бей ушел отдыхать, а невольницы постелили казакам – по их просьбе – в саду, под открытым небом, Арсен шепнул Палию:
– Лучшей минуты не будет, батько!
Палий кивнул в знак согласия и, обняв сестру за плечи, сказал:
– Варюша, я рад, очень рад, что повидал тебя… Но у нас еще и дело к тебе есть…
– Какое? – Варвара-ханум насторожилась.
– Мы хотим вызволить одну дивчину, сестру этого казака, – и Палий кивнул на Арсена.
– Где она?
– У тебя… Вывез ее из Немирова Чора.
– Чора?.. Как ее звать?
– Стеха…
– Что ты говоришь?.. Ничего не понимаю!.. – Варвара-ханум недоуменно подняла брови.
– Почему это тебя удивило?
– Потому, что я отпустила ее домой вместе с теми двумя пленниками, которые передали тебе ярлыки!
– Отпустила?.. Домой? Тут что-то не так… – Палий покачал головой. – С теми двумя ее не было… Они возвратились одни и сообщили, что Стеха осталась здесь.
Наморщив лоб, тревожно задумавшись, Варвара-ханум смотрела куда-то мимо собеседников. Лицо ее побледнело. Тонкие белые пальцы, которые, видимо, давно не знали тяжелой работы, непроизвольно мяли цветастую шелковую шаль.
Наконец пересилив себя, женщина хлопнула в ладони. Вошла невольница.
– Позови Чору! Пусть зайдет.
Чора не вошел – вбежал веселый, раскрасневшийся.
– Я тебе нужен, мама?
Она указала на миндер рядом с собой.
– Сядь сюда! – И когда сын сел, строго спросила, подчеркивая каждое слово: – Чора, куда исчезла та дивчина? Стеха…
– Стеха? – По лицу юноши пробежала тень. От неожиданности он не сумел подавить смущение. Еще больше покраснел. Однако сделал вид, что пытается вспомнить. – Ах, Стеха!.. Как же, помню! А вот куда она девалась, не знаю.
Варвара-ханум неотрывно смотрела на Чору.
– Как это не знаешь? Ты должен был отпустить ее домой… Я ведь тебе велела!
– Я так и сделал.
– Когда?
– Тогда же. Вместе с теми невольниками.
Чора стал бледнеть. На лбу у него выступили бисеринки пота. Но отвечал он четко, уверенно.
Женщина заколебалась.
– Ты правду говоришь, сын мой?
– Мама!.. – воскликнул Чора и медленно отвел взгляд в сторону.
Мать подумала: мальчик никогда ни в чем ее не обманывал; не может быть, чтобы он сейчас…
– Ну, хорошо… Иди, Чора!
Арсен и Палий недоумевали. Больше того, были потрясены. Сколько потрачено сил! Сколько было надежд! И все напрасно. Хотя… они оба заметили, что Чора смутился, недоговаривает, значит – скрывает… Но как заставить его рассказать все, что было?
Чора поднялся и быстро вышел.
В комнате наступила тишина. Казаки, повесив чубатые головы, думу думали: что делать дальше? Варвара-ханум тоже не проронила ни слова.
Нарушил молчание Палий.
– Значит, получается, дивчина исчезла бесследно… Такого не бывает! Должен же кто-то здесь знать, куда она делась! Как ты думаешь, сестра?
– Не знаю… Просто теряюсь в догадках.
– А не скрывает ли что-то от тебя Чора?
Варвара-ханум взглянула на брата:
– И мне показалось, Семен!.. Я с ним поговорю… Сегодня вечером…
5
Ночь была темная и теплая, даже душная. На небе перемигивались серебристые звезды. С широкого днестровского лимана доносились запахи водорослей, выкинутых на берег, кваканье лягушек.
Чора никак не мог заснуть. Голову лихорадили, никак не оставляли тревожные мысли. После разговора с матерью он понял, что приезд дядьки и казаков совсем не случаен. Они приехали за Стехой! Хотят ее выкупить и забрать с собой!..
Он лежал на кожушке, расстеленном на траве, под виноградными лозами, и смотрел в темно-синее небо, на далекие манящие звезды. А думал о своем.
– О Аллах, помоги мне! – шептали его губы. – Сделай так, чтобы эта гяурка Стеха, вопреки желанию отца и матери, вопреки всему на свете, стала моей первой женой!.. Она народит мне сынов, которые своими саблями будут служить тебе, о Всевышний! Будут прокладывать пути в страну неверных во имя твоего величия и твоей славы!
Зашелестели кусты. Чора поднял голову.
– Ты здесь, сынок? – послышался тихий голос матери. – Не спишь?
– Нет, мама.
– Я посижу возле тебя…
– Садись, мама.
Варвара-ханум опустилась на край кожушка, положила теплую руку на голову сына, пригладила жесткие волосы. Из груди вырвался вздох.
Чора молчал. Он догадывался, для чего пришла мать, но не знал, что ей сказать. Мысли его путались, грудь теснили стыд и тревога.
– Чора, – ласково прервала мать затянувшееся молчание. – Я знаю, ты не отослал тогда ту дивчину… Если б она уехала вместе с невольниками, то давно была бы у себя дома… Скажи, зачем ты так сделал? Почему не послушался меня? А?
Чора промолчал.
Варвара-ханум взглянула в его широко раскрытые глаза, в которых слабо отражался свет звезд.
– Почему ты не отвечаешь? – Она снова погладила сына по голове.
Чора порывисто схватил ее руку, прижал к щеке, и мать почувствовала, как ладонь стала влажной от его горячих слез.
– Я люблю ее, мама! – задыхаясь, признался он. – Как ты не поймешь?! Она мне дороже всего на свете!
Теперь умолкла мать, смущенная, пораженная неутешным горем, прозвучавшим в словах сына и отозвавшимся в ее сердце с еще большей силой. Она безмерно любила Чору, своего первенца, единственного сына… Чувство было таким нежным, глубоким, самозабвенным, что за его счастье она готова была не только руку отсечь, но и жизнь отдать.
