– Мы спагии из от-кулу
[66] Гамид-бея, – сохраняя спокойствие, ответил на чистом турецком языке Арсен. – А вы?
Вместо ответа кетхуда указал пальцем на одежду казаков.
– Что это на вас?
Арсен осмотрел себя и Романа. Действительно, на спагиев они походили мало.
– А-а, это… – равнодушно протянул Арсен. – Мы были в плену у урусов и теперь, после подписания перемирия в Бахчисарае, нам посчастливилось вырваться от гяуров. Они обменяли нас на своих людей, которых раньше захватил ялы агасы…
– О! Значит вы едете из Аккермана? Так я понял? От ялы агасы?
– Самого ялы агасы мы, конечно, не видали, – замялся Арсен, не зная, к чему клонит кетхуда. – Кто нас, простых воинов, допустил бы к такому важному бею?
– Я не о том! Главное то, что вы были в Аккермане, а мы направляемся туда… Очень спешно. Да вот досада – в этой проклятой степи, как на море, – ни дорог, ни отметок… Поэтому поворачивайте коней – будете мне проводниками!
– Но мы торопимся! – воскликнул с досадой Арсен. – Сколько времени не были дома!
– Успеете! – отрезал кетхуда. – Да все равно не попадете домой… Как только ступите за Дунай, вас сразу упекут в какой-нибудь отряд – и в поход!..
Арсен насторожился: запахло важными новостями. Но кетхуда замолчал.
– Поезжайте, никуда не сворачивая, на восход солнца – и попадете в Аккерман, – не хотел сдаваться Арсен. – А в степи повсюду пастухи. Если понадобится, они дорогу укажут…
– Я приказываю тебе, собака! – разозлился кетхуда. – Поворачивай!
Пришлось подчиниться. Арсен выразительно посмотрел на Романа и подстегнул коня.
Сначала ехали молча. Впереди кетхуда с Арсеном, за ними – Роман, позади растянулись спагии.
– Неужели опять запахло войной? – спросил Арсен, пытаясь завязать разговор. – Скажу по правде, надоела она мне хуже горькой редьки!
– Ты давно из дома? – уклонившись от прямого ответа, спросил кетхуда.
– Уже пятый год…
– А дом далеко?
– Про Кызыл-Ирмак слыхал?
– О, далеко!.. – посочувствовал кетхуда и добавил: – Что я могу тебе сказать? Ничего утешительного. Придется еще лет пять, а то и десять тянуть военную лямку… Сердар
[67] готовит большое войско для войны с Австрией, потому что цесарь задумал отобрать у нашего падишаха Восточную Венгрию. Ну а наш падишах не прочь отобрать у цесаря Западную Венгрию. Вот уже полтораста лет – еще со времен султана Сулеймана Кануни
[68] – не решится тяжба между двумя властелинами из-за этой земли… Еще в сентябре тысяча пятьсот двадцать девятого года, после того как была захвачена Буда, Сулейман осадил Вену, и полмесяца его стодвадцатитысячное войско штурмовало город, где было всего двадцать тысяч защитников. Но взять так и не смог, отступил ни с чем… Второй его поход тоже закончился несчастливо. Теперь наш богоданный падишах решил, что настало время, когда Аллах поможет ему сделать то, чего не сумел сделать Сулейман…
– Никогда так подробно об этом я ни от кого не слышал. Кетхуде великолепно известна история затянувшегося спора! – удивился Арсен.
– Еще бы! – произнес польщенный похвалой кетхуда. – Как я могу не знать ее? Я родился в Венгрии, там мой зеемат
[69], а моя мать – мадьярка.
– Так ты венгр? – воскликнул Арсен.
– С чего взял? Я правоверный мусульманин. Мой отец был спагия, и я тоже спагия… Верный слуга нашего падишаха.
– Мне показалось, что ты не очень хочешь опять воевать…
– Можно подумать, что тебе не терпится поскорее сложить голову, – с раздражением бросил кетхуда. – Я и без войны проживу неплохо!
– Я по-другому думаю, – схитрил Арсен. – Тебе хорошо – имеешь небось большую усадьбу, душ двести райя
[70].
– Все пятьсот! – горделиво изрек кетхуда.
– Ну, вот видишь… А у меня ни одного. Руки да сабля, которой я добываю себе на житье…
Кетхуда подозрительно покосился на своего спутника, но ничего не сказал. Арсен тем временем продолжал:
– Потому мне и странно слышать, что спагия, кетхуда, который должен был бы, как пес, верно стоять на страже веры и падишаха, жалуется на судьбу и осуждает войну против неверных…
Кетхуда натянул поводья, гневно сверкнул глазами:
– Кто скажет, что я говорил такое? Никто! А ты, паршивый шакал, благодари Аллаха, только что сдержавшего мою руку, которая едва не снесла твою дурную голову! Прочь отсюда и не попадайся мне больше! Собака!..
– Благодарю, – поклонился вполне искренне Арсен, радуясь вполне его устраивающему повороту событий. – Езжайте прямо – до Аккермана уже недалеко… И пусть бережет тебя Аллах, высокочтимый ага!
Он кивнул Роману, и они, повернув коней, быстро помчались назад.
8
На Чагу прибыли на исходе дня. Небольшая степная речка извивалась меж рыжих, истоптанных овечьими отарами холмов, блестела золотистыми плесами под лучами красноватого предвечернего солнца.
Надеяться на счастливый случай, который помог бы разыскать аталыка Ямгурчи, было нечего: на это мог уйти и день, и два. Поэтому друзья решили расспросить чабанов.
Напоив коней, повернули вверх по течению, к кустарникам под холмом, где паслась отара и горел костер. У огня сидел старый-престарый чабан и длинной закопченной ложкой помешивал в казанке чорбу.
Оставив Романа с лошадьми на берегу реки, Арсен подошел к старику, поздоровался. Тот поднял на незнакомца выцветшие, слезящиеся от дыма глаза и надтреснутым, скрипучим голосом, заикаясь, прошамкал:
– Т-ты т-турок?.. С-садись, г-гостем б-будешь!
– Откуда взял, старик, что я турок? – удивился Арсен.
– А-а, т-турка с-сколько ни учи п-п-по-нашему, все равно с-слышно… С чем п-пришел сюда, г-говори! Д-дорогу спросить?
– Как ты угадал?.. Правда, хочу узнать про дорогу.
– Я в эт-той с-степи д-долго живу, не один д-десяток лет, и з-знаю, что п-путники обращаются к ч-чабану только т-тогда, когда не знают дороги… Тебе к-куда?
– К Ямгурчи… Его улус где-то тут недалеко.
– К Ямгурчи? Это к к-какому – к Б-безухому или Хромому?
