Станичники блистали только великолепным оружием. На Кольцо была драгоценная Маметкулова сабля, у всех казаков сабли в золоте и серебре.
Таков был приказ Ермака:
– Явиться царю в том, в чем бились с татарами.
Палата наполнялась.
Юноша царевич Федор Иоаннович запросто подошел к Кольцо и остановился, восторженно разглядывая казачьего есаула.
– Сибирь, сказывают, завоевали станичники, – сказал он, слегка заикаясь.
У царевича пробивалась по щекам молодая русая бородка. Жидкие волосы упадали до плеч. Он был от природы застенчив и скромен.
– Приехали, царевич, поклониться тем царством великому государю, – сказал, понижая голос Кольцо.
Ему все казалось, что в этих красиво убранных палатах его голос звучит слишком громко. Дубовый пол, хитрым рисунком в цветные шашки уложенный, был скользче льда на Иртыше. Старый станичник не знал, как называть царя, а советы дьяков посольского приказа не укладывались в его голове, занятой обдумыванием, что и как сказать царю, как выгородить Ермака и казаков.
– На дворе, атаман, – ласково сказал царевич, – глядел я коней сибирских. Сейчас мохнаты, ровно звери дикие, а весной отлиняют, я чаю, весьма красовиты будут. Гурмыз, Тайбун и Бимлей – понравились мне. Жалко батюшка теперь почти не ездит и царской потехой, соколиной охотой, перестал заниматься, а то бы порадовали его кони эти. Я думаю: резвы.
– Белый Мунгал самый резвый, – сказал Кольцо. – А что, царевич, разве недужен стал царь?
Царевич не успел ответить. По палате застучал боярин посохом. Шорохом пронеслось: «царь идет», – и полная тишина стала в палате.
Мутный свет солнечных лучей пробивался сквозь радугой игравшие слюдяные пластины и ложился хитрым бледным узором на сильно навощенный дубовый пол. От курильниц сладко пахло ладаном и розовой водою. Их перебивал терпкий запах мехов, разложенных по столам. От этого запаха и от волнения у Феди кружилась голова.
* * *
По широкому проходу раздались мерные шаги нескольких человек, и сквозь стук подкованных каблуков по полу слышна была чья то неровная шаркающая походка. Федя именно ее-то и услышал и понял, что то шел царь.
Федя стоял, вытянувшись, напряженно глядя на широко распахнутые двери. В них показались юноши, боярские дети, рынды в длинных белых кафтанах, расшитых золотом, в высоких шапках. Они шли по два в ряд и несли на плечах топоры.
За ними «в большом наряде»
[51], поддерживаемый боярами под локти, шел царь.
Царю Иоанну IV Васильевичу шел всего 54-й год, но тяжелая болезнь, непосильное бремя царствования, вечная боязнь боярской измены, а последние годы, неудачные войны с Польшей, Ливонией и Швецией, потери земель, большою кровью и трудами приобретенных, сокрушили его тело, и он смотрел стариком. Золотая круглая шапка с алмазным крестом на ней, обшитая по краю соболем, давила изможденное в морщинах лицо. На плечах лежали тяжелые золотые «бармы» с иконами, и на них с шеи спускался большой четырехконечный крест с изображением Распятого Христа. Бледное лицо было изрыто глубокими морщинами. Длинный с горбиной тонкий нос прорезывал его. Седая бородка была неровна и жидка. И только в больших серых, бледных глазах еще сильно и ненасытно горел огонь жизни.
Тяжело опираясь на посох, царь поднялся на ступени царского места и уселся на нем, оправляя свой наряд. Он молча смотрел на казаков, и в его глазах светились восторг и недоверие.
Иван Кольцо и казаки с Федей, отбившее положенные по уставу поклоны, стояли против царя. Иван Кольцо, не мигая смотрел смелыми карими глазами в глаза царю.
– Сказывают… – раздельно и, показалось Феде, с какою-то злобною насмешкой, хриплым голосом сказал Иоанн, – станичники сибирские… царство… завоевали…
Кольцо сделал шаг вперед и, поклонившись до земли, откинув гордым движением головы назад седеющие кудри, сказал:
– Донской атаман Ермак Тимофеевич и с ним атаманы и казаки, повелели мне, атаману Ивану Кольцо, бить челом тебе, царь всея Руси, царством Сибирским!
Кольцо замолчал. Царь, опираясь на посох, опустив голову смотрел исподлобья на атамана. Было слышно сиплое государево дыхание.
Кольцо широким взмахом руки показал на столы, где были разложены сибирские дары и сказал:
– Приказал мне атаман поклониться тебе на первый раз образцами того, что производит и чем та Сибирь богата.
Царь равнодушным взглядом окинул разложенные по столам драгоценности и сказал стоявшему подле него боярину:
– Князь Василий Иванович, раскинь нам чертежи замосковских земель.
Боярин, имевший наготове большой свиток, развернул его. Стоявшие подле бояре держали его за края между царем и Иваном Кольцо.
– Ты, станичник, разумеешь чертеж читать? – спросил царь.
– Могу, ваше царское величество.
– Покажи мне, как завоевали вы Сибирь.
– Сейчас казачья дружина с Ермаком стоит в Искере… Послал Ермак землепроходцев вниз по реке Оби к Студеному морю… Вглубь – к Мунгальскому царству и за Ишимские степи – открыть дорогу к Аральскому морю для бухарских купцов… Одному Ермаку не управиться. Бьет челом Ермак, просит помощи: воевод… войска… наряда… Городки рубить… Ясак
[52] накладывать… Разбои прекращать…
– Разбои!.. – прохрипел царь и гневно стукнул посохом в ступени царского места… – Мало разве разбоев чинят мне воры казаки на Волге?.. Не тот ли это Ермак, воровской атаманушка, что разбивал на Волге и мои военные корабли? А?..
Царь гневно застучал посохом и впился в глаза Ивана Кольцо.
Казак смело и гордо выдержал острый взгляд государя.
– Был я, царь, верным есаулом моему атаману с младых его лет. Вместе служили мы тебе, царь государь, под Казанью, вместе, что греха таить, гуляли по Волге. И в том тебе каемся, как отцу нашему, – смело сказал Кольцо.
Казаки поклонились царю до земли.
– Ну, – грозно сказал царь. – Дальше!
– Никогда, великий государь, мы не трогали твоих государевых, орленых
[53] кораблей… Купчишкам, верно, карман потрошили… Без того, Государь, казаку не прожить и твое Царское дело не справить.
– Ну… ну!.. – еще строже сказал государь.
– Был у нас прошлою весною на Каме совет, круг войсковой… И на том на кругу порешили мы покаяться перед тобою, Государь, не словами, но делом. И те грубости, что делали мы на Волге, заслужить перед Русью и завоевать царство Сибирское!.. Бог помог нам, великий государь… Помилуй нас. Не вели казнить, вели миловать и прими царство Сибирское с нашими буйными головами.
