Лилю сопровождал Алик, молчавший всю дорогу, а это слегка нервировало ее, ведь по натуре она миролюбива, терпеть не может всяческие сложности.
– Ну что ты дуешься на меня? – вспыхнула Лиля. – Я для нас стараюсь. Ориентироваться надо по обстоятельствам, если хочешь поправить материальное положение.
– Твое желание называется вымогательством.
– Принцип торговли, дорогой.
У нее всему существует своя трактовка! Алик взглянул на Лилю, вздохнул беспомощно – ее же не переубедишь, а она умеет это делать, вон Пашку с Маратом ей уговаривать долго не пришлось. Он вернулся к дороге и рулю, обогнал гужевую повозку и бросил Лиле:
– Намазалась, как проститутка.
– Яркая косметика отвлекает от черт лица, – она обрадовалась, что Алик пошел на контакт. – Я и волосы нарочно убрала под косынку, тебе нравится?
– Нет.
– А по мне – так идет, даже очень. Чалма получилась, я похожа на Шахерезаду.
– Точно. Баки забивать ты мастер.
– Стоп, Алик, дальше я пешком, чтоб наш номер не увидели. Жди.
Лиля надела солнечные очки, закрывшие половину лица, сделав губы трубочкой, коротко выдохнула и решительно направилась к дому. У ворот позвонила.
– Кто? – спросил женский голос.
Лиля догадалась, что спрашивают из ящичка на воротах, приблизила к нему губы и ответила не своим голосом, сделав его как можно ниже:
– Мне нужен кто-нибудь из близких Валерьяна Юрьеви...
– Зачем? – невежливо перебили ее.
– У меня есть для них важная информация. Очень важная.
– Дома только жена.
– Пусть будет жена, – согласилась Лиля.
Она прохаживалась вдоль ворот, заложив руки за спину и подбивая икрами ног сумочку. Ходила минут пять. Надоело. Лиля собралась еще раз позвонить и пригрозить, что не намерена торчать здесь полдня, но заметила пожилую женщину, спешившую к воротам, и опустила руку. Ее впустили, дошла Лиля только до клумбы перед парадным, навстречу вышла красивая женщина, немного старше, чем она, наверно, это и есть жена. С первого взгляда стало видно, что эта фифа не знает ни безденежья, ни что такое пшенная каша на завтрак и обед, ни отчаяния, когда от сапог отлетели подметки, а других нет и не предвидится. Она вымытый лист, гладкий и складной, потому что сложится в любую позу ради себя, но не других. Эти признаки настолько очевидны, что Лиля немножко разочаровалась, но не в ее привычках было отступать.
– Что вы хотите сообщить мне? – спросила Светлана.
Культурные люди сначала здороваются, приглашают в дом, затем присесть, необязательно чаем угощать. Ясно, что с культурой здесь большая напряженка. Лиля поставила руку на бедро, наклонила набок голову, рассматривая девушку, словно доллар, и гадая: фальшивый он или настоящий.
– Привет, меня зовут Лиля, – показала она пример, как ведут себя воспитанные люди.
– Очень приятно, – пренебрежительным тоном сказала Светлана, не удосужившись назвать свое имя. Урок прошел даром.
– Может, присядем? – пригласила Лиля хозяйку.
– Туда. – Светлана нехотя указала жестом на пластиковый стол с креслами.
Пластик в таком заповеднике? Со вкусом тут тоже проблема. Лиля упала в кресло, кинула сумочку на столик и приступила к делу:
– На вашего мужа напали, расстреляли из автоматов джип...
– Вам может показаться странным, но мне это известно.
О, сколько желчи в ее улыбочке! И на убитую горем женушку фифа не похожа – вот и первая трудность. Но, как говорится, дело мастера боится. Лиля решила не тянуть кота за хвост:
– Есть человек, который видел убийц и запомнил номер машины, на которой они уехали после расстрела джипа.
– Да?
Есть, цель достигнута, во всяком случае, жена убитого напряглась, кажется, заинтересовалась. Надо не дать ей опомниться:
– Этот человек провел частное расследование, выяснил, кому принадлежит автомобиль, и прислал меня к вам.
– Очень благородно с его стороны, – сказала Светлана. – Значит, вы хотите назвать мне номер и имя?
– Он хочет. Но вы понимаете, что информация такого рода...
– Стоит денег, – усмехнулась Светлана. – Сколько?
– Сто тысяч евро – и убийцы ваши.
Понятно, что с бабками расставаться никто не любит, Лиля внутренне замерла, видя, какое впечатление произвела на жену сумма. В принципе она не мародерка, готова поторговаться, но...
– А почему я должна вам верить, будто кто-то там видел номер? – спросила Светлана, что с ее стороны было вполне разумно. – Может, вы надумали обманом выманить у нас деньги, а никаких убийц в глаза не видели, как и их автомобиль.
Лиля подготовилась и к такому повороту:
– Я могу позвонить, и этот человек назовет вам точное время, когда было нападение, опишет, как выглядит джип, кто в нем находился, даже во что были одеты двое убитых. Мало? Он может рассказать другие подробности той ночи, вернее, позднего вечера. Например, как на реке появился призрак... Позвонить?
– Не стоит, – отказалась Светлана. – Видите ли, деньги принадлежат моему мужу, но он бесследно исчез. А у меня такой суммы нет, да и счета в банке нет, вам не повезло. Придется ждать, когда объявится мой муж, только он способен удовлетворить ваши запросы.
– Вы все же подумайте, у вашего мужа есть дети, думаю, они захотят, чтоб убийцы понесли наказание. В противном случае владелец автомобиля будет предупрежден, какая ему грозит опасность. Он в преступлении не участвовал, но убийц знает, потому что давал им машину. Не осуждайте меня, мое дело донести информацию до вашего сведения, а решать вам.
– Все?
– Да. – Лиля поднялась, понимая, что ее выставляют. – Завтра вечером я вам позвоню, чтоб узнать о решении семьи.
– У вас есть мой телефон? – была неприятно поражена Светлана.
– Домашний. Кстати, в милицию не стоит обращаться, у того, кто прислал меня, там есть свой человек, он всегда предупредит. До свидания.
Послав ей дружелюбную улыбку, Лиля потопала к воротам, анализируя диалог с женой. Собой она была довольна, легко и непринужденно, без лишних слов поставила условия, но жена тревожила. Алик, выслушав ее опасения, прыснул:
– И я бы не дал тебе ни копейки, не говоря о валюте. Сыновья у него, как я понял, взрослые?
– Да, работают все вместе, рыбу выращивают.
– Значит, он в возрасте, а она молодая. Тогда жена если и выдаст бабки, то только премию убийцам за то, что избавили ее от него.
– Плохо дело. Остается надеяться на сыновей.
– Надейся, надейся, – смеялся Алик.
– Думаешь, они не жаждут мести? Папу, я думаю, им очень жалко, они же любят его.
