О, как осветилось ее личико счастьем, как кинулась она к машине. А как она обнимала и целовала Марата с Аликом!
– Мальчики! – взвизгивала она. – Вы здесь! Я вас обожаю! А как... как узнали, где я?
– Видели исторический момент, когда тебе надели наручники, – сказал Алик. – Теперь поставь нас в известность: за что тебя арестовали и почему отпустили?
– Отпустили, ха! – покривилась она. – Да он меня так стращал...
– Кто? – в унисон спросили Алик и Марат.
– Береговой. Следак. Мальчики, мне пришлось все рассказать, он просто вынудил, прижал крепко меня, нет, пригвоздил.
– Они умеют выбивать показания, – согласился с ней Марат.
– Короче, Береговой предупредил, если я куда-нибудь слиняю, подаст в розыск и пришьет мне статью за мошенничество. В общем, наш отъезд отменяется.
– Я не понял, что тебе шьют? – поинтересовался Алик.
– В общем-то, ничего. Я теперь свидетельница. Мне еще предстоит их картотеку просмотреть, ну, этих... убийц по фотографиям опознать, хотя я только одного запомнила. Ой, поехали отсюда, по дороге расскажу.
Да, радоваться было рано, но он был чертовски доволен собой, что происходило с ним редко, обычно люди склонны заниматься самоедством, Константин Михайлович не был исключением. Он мог пропустить мимо ушей сказки про привидений как плод больной фантазии суеверных людей, а не пропустил только потому, что его, как и многих, завораживали чудеса, ему хотелось в них верить. Насколько же важно акцентировать внимание на, казалось бы, незначительных деталях.
– Сок принес? А конфеты? – по-свойски встретила его раненая.
– Как только врач разрешит, принесу все, что пожелаешь, – усаживаясь на стул рядом с койкой, пообещал Береговой, заодно перешел на ты. Ну, так, сроднились на почве преступления.
– С утра столько неприятностей сразу, – состроила кислую мину Изольда.
– А что еще случилось?
– Главная неприятность, что я валяюсь на этой проклятой проваленной койке с дыркой в животе. Ни поесть, ни попить нормально – это что, радость?
– Изольда, я принес фотографии, посмотри, может, узнаешь кого-то.
– Давай свои фотки. – Изольда взяла стопку, первое лицо ее озадачило. – А бабы зачем?
– Вдруг ты видела их с Дианой.
– Ну, ладно, развлечение как-никак... Не-а, не видела... Не знаю... – Одну за другой она бросала фото на живот и вдруг дернулась, поморщившись от боли и вскрикнув. – Ай! Вот, зараза, болит, будто кишки рвутся... Слышь, Михалыч, вот он, Гудвин. – Глядя на снимок, Изольда заулыбалась, несмотря на адскую боль, а голос ее стал трепетно-ласковым: – Говнюк. Попался, засранец. Как таких сволочей земля носит? Слышь, Михалыч, сколько ему светит?
– Много, очень много, – обнадежил Береговой, забирая фотографию. – В свидетельницы, надеюсь, пойдешь?
– Еще бы! Побегу! Когда на ноги встану.
– Значит, это он тебя ножом пырнул? – повернул к ней снимок Береговой. – Точно? Ошибки не должно быть.
– Да я эту рожу... Если б, Михалыч, в тебя нож всобачили, ты б тоже того, кто это сделал, запомнил. Теперь я на ощупь, как слепая, его узнаю. Он, он, не сомневайся. Ты его уже арестовал?
– Пока гуляет.
– Арестуй, очень тебя прошу. И засади его в самую паршивую камеру. У вас хоть есть паршивые камеры?
– Там только паршивые, честно, – улыбнулся он.
Константин Михайлович только во второй половине дня заехал в гостиницу к Валерьяну Юрьевичу и Галине.
– Вы с новостями или просто так? – осведомился Валерьян Юрьевич.
– С новостями, – не без удовольствия сказал Береговой, усаживаясь в кресло. – План такой. Вы сегодня же возвращаетесь домой. Только сделать это надо, когда все семейство соберется, например, они ужинают, а тут вы.
– Понятно, сюрпризом, – понял Валерьян Юрьевич. – Темните, Константин Михайлович. Неужели нашли главного виновника или виновницу?
– Во-первых, темнит ваш бухгалтер. Ввиду сложившихся обстоятельств проверку делать не имеет смысла, это долго. Но мои счетоводы успели копнуть, сейчас бухгалтера прессуют, думаю, к концу дня она расколется. Мне нужны мотивы, не высосанные из пальца, например: получение наследства...
– Это недостаточный мотив?
– Достаточный, да, люди идут на тяжкие преступления, чтоб получить квартиру, счет в банке и так далее. Но не в вашем случае, Валерьян Юрьевич. Так вот истинные мотивы спрятались в вашем хозяйстве. Ну, есть еще некоторые нюансы, которые я выявлю уже на месте.
– Кто? – коротко бросил Валерьян Юрьевич.
– Вечером, вечером, – ушел от ответа Береговой. – Я не хочу, чтоб вы себя выдали мимикой, взглядом, словом. При вашем темпераменте это запросто.
– Так вы поедете со мной?
– Поеду с вами, а зайду чуть позже. – Береговой рассмеялся, видно, представив шок членов семейства Валерьяна Юрьевича, который он, к сожалению, не увидит. – Надо же вам поздороваться с родными и близкими? Извините, я побежал, мне еще свидетелей собирать. До вечера, Валерьян Юрьевич?
– Как скажете. – Проводив следователя до двери, он ультимативно заявил Галине: – Ты тоже поедешь в дом со мной и останешься.
– Ой, Валерьян, ты уж сам с ними, а я позже... завтра...
– Никаких позже, никаких завтра! Сразу всех поставлю перед фактом – и баста!
Галина обняла его, прижалась к широкой в прямом смысле груди, смущенно залепетала:
– Боюсь я. Нельзя же так сразу... неловко. Давай сделаем, как придумал следователь, уладь одно, потом другое. Может, ты попадешь домой и передумаешь, захочешь оставить все, как было раньше, а тут я... И между двух огней очутишься. Молчи, молчи, так случается: сначала угар, потом отрезвление наступает. Со мной будешь решать завтра. Пожалуйста... не настаивай.
Валерьян Юрьевич гладил ее по спине, улыбаясь:
– Ладно. Только знай, я не передумаю, привык я к тебе. И отвыкать не намерен даже на одну ночь, но раз ты не хочешь...
– Не хочу. Без меня в твоем доме будут сегодня разборки.
– Договорились. – Он отстранил ее, упал в кресло. – Ну-ка, принеси трубку.
Валерьян Юрьевич набирал номер по памяти, так как свой телефон оставил в доме, когда уходил из него.
– Кому ты звонишь? – озаботилась Галина. – Не рано ли?
Но он поднял руку, мол, помолчи, и сказал в трубку:
– Катя, это папа...
– Папа? – закричала дочь, даже Галина слышала. – Папочка! Ты живой! Я знала, знала... а они не верили...
– Тихо, тихо. Катя, сегодня к ужину чтоб была дома.
– К ужину? А ты вернешься? Без тебя я туда не пойду.
