Двигалась она уже лучше, но по-прежнему была бледна. Сорча с облегчением выдохнула, опустившись на кровать. Цезарь прикрыл ее ноги одеялом.
Разноцветный букет смягчал строгий больничный колорит.
Цезарь нахмурился, сразу вспомнив о ее художнике.
– Этот букет прислала Октавии ее мать. Она уже получила цветы от мужа, и ей было известно, что я попросила маму сэкономить деньги на одежду для ребенка. Поэтому Октавия отдала букет мне.
Верно. Бабушки и дедушки посылают цветы, чтобы поздравить новоиспеченную мать.
Цезарь засунул руку в карман рубашки.
– От моего отца, – сказал он, протягивая ей чек.
Сорча не взяла его, только взглянула на сумму.
– О боже, он высоко ценит сеньориту Фуэнтес, не так ли? – Она повернулась, чтобы взять стакан со столика, и попила воды. Краска, залившая высокие скулы, была единственным свидетельством ее возмущения.
Цезарю всегда нравилась сдержанность Сорчи. Ему нравилось в ней очень многое. Даже сегодня, когда ни мозг, ни тело не отдохнули из-за бессонницы, он безумно хотел лечь рядом с Сорчей и овладеть ею.
Цезаря поразило, что он давно не испытывал такого сильного влечения. Прошлой ночью, пытаясь восстановить в памяти события тех дней, он мысленно занимался любовью с Сорчей. У него никогда не было подобных фантазий в отношении Дайеги. Более того, после того, как он пришел в себя и узнал, что обручен, Цезарь более-менее обуздал своего внутреннего зверя и велел ему заткнуться.
Теперь зверь просыпался, распространяя предательский огонь по жилам Цезаря. Желание болезненно отозвалось в паху. У него полно дел. Не хватает еще скрывать свою эрекцию.
Цезарь подошел к окну, засунув руки, сжатые в кулаки, в карманы.
– Соединение моей семьи и семьи Дайеги – этого события обе стороны ждали долго, – сказал он. – Мой отец не готов бросить это на полдороге.
Несмотря на то что Цезарь всю жизнь видел равнодушие своих родителей, его расстроило их спокойствие. Дело не в том, что они не верили Сорче. Им было все равно.
– Он хочет, чтобы я женился на Дайеге, несмотря на это… препятствие.
– Несомненно, – кивнула Сорча, глядя на чек, который Цезарь положил на кровать.
– Ты собираешься его принять? – спросил он.
Это был тест. Цезарь мысленно призывал ее порвать чек. Если он действительно ее хорошо изучил, Сорча никогда не будет рассматривать близких товаром, из которого можно извлечь прибыль.
Она долго смотрела на чек, затем ее плечи опустились, и она вздохнула.
– Будет глупо не принять его, – неохотно проговорила она. – Я не хочу, чтобы Энрике считал, что его отец недостаточно заботился о нем и о его будущем.
Цезарь был поражен.
– Ты думаешь, мне следует жениться на Дайеге, в то время как ты в одиночестве будешь растить моего сына?
– Какие еще есть варианты? – Сорча предупреждающе подняла палец. – Если ты собираешься отобрать его у меня и жить вместе с ним и Дайегой, здесь прольется кровь. Прямо сейчас. – Кончик ее пальца показал на пол.
Горькая улыбка тронула губы Цезаря. Неужели она считает, что он способен отобрать ребенка у любящей матери и отдать его равнодушным людям?
Ночью он рассмотрел множество вариантов и нашел нечто привлекательное в том, что его ребенок будет воспитываться в теплой атмосфере.
В таком решении была еще одна положительная сторона: Сорча. Цезарь желал ее. Если он будет поддерживать ее и их ребенка, они смогут повторить весь путь, начатый зачатием Энрике.
Цезарь заметил воинственный взгляд Сорчи. Она ждала, что он просветит ее. Она знала, как он реагирует, когда у него пытаются отнять то, что принадлежит ему.
– Родители должны воспитывать его вместе, – сказал он.
Сорча была рада, что сидит, потому что сердце у нее остановилось, затем екнуло, а голова закружилась.
Как муж и жена?
Нет. Она не настолько глупа. Цезарь может отложить свадьбу. Но это всего лишь отсрочка. Разве не так?
– Ты… э-э-э… хочешь переехать в Ирландию? – спросила она.
– Хорошо, что твое чувство юмора осталось при тебе, – покровительственно улыбнулся Цезарь. – Нет. Мы поженимся и будем жить в Испании.
Сердце женщины пропустило очередной удар. Она попыталась сглотнуть и не смогла.
– Ты хочешь жениться на мне, – наконец сумела выговорить Сорча. – Что насчет?.. – Она показала на чек. – Я думала, это означает, что ты женишься на Дайеге. Кстати, когда ты делал ей предложение, это было романтично? Извини, ты, возможно, не помнишь, поскольку был в коме. – Ее душил истерический смех.
Цезарь не шелохнулся, его лицо было каменным.
– Бывают времена, Сорча, когда твой острый язычок хочется приклеить к этим милым белым зубкам.
– А чего ты ждешь от меня? – воскликнула она. – Благодарности? Похоже, твои невесты взаимозаменяемы.
– Мои дети не взаимозаменяемы, – отрезал Цезарь. – И ему лучше оказаться моим сыном, Сорча. Если тест покажет обратное, я не обрадуюсь. И, прошу тебя, умерь свой сарказм, когда мы поженимся, хорошо?
Она фыркнула:
– Мы не женимся, Цезарь.
– Сорча! – Он прибегал к этому тону, когда собирался уничтожить кого-либо.
Она всегда находила какой-нибудь предлог, чтобы выйти из кабинета и не видеть, как беднягу или бедняжку будут разделывать в пух и прах.
Живот у нее скрутило, но она твердо проговорила:
– Нет.
Цезарь подошел ближе.
– Ты знаешь мое отношение к ворам. – Его тон оставался убийственным. – Ты собиралась держать моего сына вдали от меня. Ты собиралась так поступить со мной! Я могу никогда не простить тебе это.
Рыдание так и не вырвалось из ее груди, оно застряло внутри болезненным комом. Сорча бросилась защищать себя.
– Как я могла сказать тебе? Ты был обручен, в недалеком будущем должна была состояться ваша свадьба. – Сорча потерла щеку. – Я забеременела не ради денег. И не для того, чтобы заставить тебя жениться на мне.
– Тем не менее мы поженимся. – Цезарь скрестил руки на груди.
– Ты не хочешь жениться на мне. Ты не любишь меня. Ты не видишь во мне даже друга! Ты ни разу не позвонил после того, как я покинула Испанию. Тебе было все равно.
Если Сорча надеялась, что он будет возражать и убеждать ее, что она не права, то ее постигло разочарование.
– Я и Дайегу не люблю, – просветил ее Цезарь. – Любовь не является для меня обязательным условием брака.
– Зато для меня является!
Несколько секунд шла война взглядов, затем она отвела глаза. Сорчу оскорбляло, что он предлагает брак, можно сказать, по расчету. Да, она воображала, как выходит за него замуж, но в ее представлении именно любовь связывала их.
