Бинго! Ее взгляд привлекло яркое цветовое пятно. Это была куртка на гусином пуху, с капюшоном, подбитым пушистым серым мехом. Длинная стеганая, но элегантная, странного оттенка – нечто среднее между оранжевым и вишневым, с металлическим отливом и несколькими черными полосами, лесенкой сбегающими вниз до самого подола. Китти торопливо скинула серо-коричневую парку Уилла и примерила наряд цвета леденца.
Невероятно, но куртка подошла к ее фигуре идеально.
– Этот пуховик я заказал для кое-кого по каталогу, но ее не устроил цвет, – раздался за спиной прокуренный голос.
Обернувшись, Китти увидела владельца магазина. На нем была вязаная маска медведя, оставляющая открытой нижнюю часть обветренного лица. Что ж, повстречать гризли в этом медвежьем углу казалось вполне логичным.
– Мне этот цвет очень понравился, – призналась журналистка.
– Еще бы! – усмехнулся «медведь», хохотнув себе под нос. – Тебе он очень идет.
Китти провела ладонью по отливающей металлическим блеском ткани. Этот наряд можно считать самым женственным из всего, что ей пришлось носить с того момента, когда она ступила на трап самолета, летящего в Цюрих. Внезапно в голове пронеслась мысль: «Я хочу выглядеть красиво ради Уилла. До чего же надоело выглядеть рядом с ним словно чучело».
– Ты там, Китти?
Отражение Маргрейва возникло рядом с ней в зеркале, и она обернулась, приподняв капюшон, чтобы наполовину скрыть лицо.
Уилл замер, разглядывая свою спутницу.
Она сунула руки в карманы и приняла изящную позу, словно манекенщица:
– Как я выгляжу?
Он кашлянул, чтобы прочистить горло.
– Как туристка.
Это можно было бы счесть за оскорбление, но Китти предпочла пропустить его мимо ушей, учитывая то, что Уилл, кажется, не в силах отвести от нее глаз.
Сердце наполнилось радостным волнением.
– Она замечательная!
Маргрейв проследил взглядом за ее рукой, погладившей отливающую металлом ткань. Мягкий мех капюшона ласкал щеки Китти.
– Я покупаю эту куртку! – заявила она владельцу магазина. – Можно я надену ее прямо здесь?
Учитывая немалую цену и то, как долго, судя по всему, этот пуховик провисел, ожидая покупателя, она могла бы надеть его прямо на голое тело – этот человек не возразил бы ей.
Пока Китти оплачивала куртку, несколько батареек для камеры и пару черных шерстяных перчаток, Уилл терпеливо дожидался, молча стоя рядом.
Когда процесс перевода денег с кредитки завершился, Китти повернулась и ослепительно улыбнулась своему спутнику:
– Ура!
Может, ее отличное расположение духа поможет противостоять мрачному настроению, внезапно овладевшему Уиллом? Или все дело в том, что он не хочет выходить на люди с женщиной, которая в своем наряде напоминает сосиску из хот-дога?
– Полагаю, можно больше не беспокоиться, что ты потеряешься в лесу, – язвительно заметил Маргрейв, по-джентльменски распахивая перед Китти дверь магазина.
«Вот что значит женственный наряд, – мелькнуло в голове. – А ведь когда мы входили в магазин, Уилл не потрудился открыть передо мной дверь».
Китти с трудом сдержала победную улыбку.
– В принципе тебе вообще не стоит переживать, что я заблужусь. Я большая девочка и сама могу о себе позаботиться.
– Сомневаюсь, судя по тому, что ты себе купила.
Ну-ну. Китти обиделась бы на эти слова, если бы не подметила, что Уилл все еще бросает на нее взгляды исподтишка.
После он привез свою гостью в людное кафе в центре города, где за столиками сидели не только туристы, но и местные жители.
– Здесь лучший кофе в Черчилле, – пояснил Маргрейв и поднял воротник куртки, прежде чем выйти из машины.
Внутри кафе было декорировано искусственной паутиной, посетители и персонал были наряжены вампирами, зомби, ведьмами, на каждом столе стояла выдолбленная тыква с зажженной свечой.
– Сегодня же Хеллоуин! – вспомнила Китти. – У нас в Австралии его не особо празднуют.
Теперь она поняла, почему владелец магазина был в маске медведя.
– Не понимаю, как ты можешь все еще считать себя австралийкой, если не была на родине уже много лет, – ответил Уилл, становясь в очередь возле стойки.
Китти, оглядев зал, поняла, что туристов очень легко отличить от жителей Черчилла по яркой, нарядной одежде. Их тут было раз в десять больше, чем местных.
– Если определять национальность человека по тому, где он живет, у меня вообще ее нет, потому что я очень много путешествую.
– Не сидится на месте?
– Занимаюсь своей карьерой.
– А как насчет личной жизни?
Китти начала загибать пальцы на руке:
– Черчилл, Непал, Монтана, Ньюфаундленд… Хочешь, чтобы я вспомнила все твои переезды?
Уж не Маргрейву ее упрекать – это точно!
Он повернул к ней мрачное лицо:
– У меня была личная жизнь.
Слово «была» словно ударило Китти под дых.
– А у меня есть, просто не такая, как у тебя. И что плохого в постоянных путешествиях?
– А что плохого в том, чтобы иметь семью?
Тут подошла их очередь. Парень за стойкой поздоровался с Уиллом, поставил перед ним чашку кофе и протянул ему сложенный лист бумаги, а после принял заказ у Китти.
Благодаря тому, что пришлось прервать ненадолго спор, пыл собеседников чуть остыл.
– Думаю, мы оба повидали и натворили столько, сколько другим и не снилось, – примиряюще сказала Китти, когда они вернулись в машину. – И этим мы похожи, правда?
– Да.
Молчание казалось еще более невыносимым, чем препирательства.
– Так что ты собираешься делать сегодня в городе?
– Зачищать его от медведей.
Китти удивленно переспросила:
– Что?
– Сегодня ведь Хеллоуин. В этот день мы обычно осматриваем город – не забрел ли сюда медведь, а потом выстраиваем по периметру свои машины, чтобы дети могли безопасно ходить от дома к дому, выпрашивая сладости.
Китти замерла, не донеся до рта чашку с кофе. Какой репортаж мог бы получиться из этой истории!
– Вы словно первые переселенцы на Диком Западе, которые окружали свои стоянки распряженными фургонами.
– Да, вполне подходящее сравнение. Всю ночь дежурят патрульные. Их ружья заряжены шприцами со снотворным. Над городом кружит вертолет.
– И это все ради одной ночи переодеваний и раздачи конфет?
– Ради одной ночи, объединяющей жителей Черчилла. И ради свободы. Местным детям ее сильно ограничивают.
