– Что-то подсказывает мне, – пробормотал он, – что мы уже закончили.
Сарказм сделал свое дело: дистанция между ними еще больше увеличилась. Китти повернулась к Уиллу спиной и подошла к краю террасы.
Он продолжил:
– Тебе нужно возвращаться к той жизни, к которой ты привыкла…
– Не такая уж она и хорошая.
– К своей работе.
– Не так уж я ее и люблю.
Она была слишком рассержена, чтобы мыслить здраво.
Уилл вскинул руки:
– То, что ты недовольна своей жизнью, еще не значит, что ты можешь войти в мою.
Китти вздрогнула, словно от удара, и ей показалось, что время замерло вокруг нее. Она попыталась ответить, но из горла вырвался лишь хрип.
Уилл втянул воздух сквозь сжатые зубы.
– Я хотел сказать. – Он искал нужные слова и не находил их. – Впрочем, именно это я и имел в виду. Я вовсе не билет на поезд, который увезет тебя из твоего несовершенного мира. Тебе придется самой разбираться с этой проблемой.
Грудь Уилла ходила ходуном под его курткой, которую Китти столько раз надевала. Это стало последней каплей.
– В таком случае нам больше нечего друг другу сказать, – произнесла она, тщательно контролируя тон своего голоса.
Маргрейв отвернулся, собираясь с духом, а потом резко развернулся и сказал:
– Утром я буду занят. Не уверен, что успею вернуться домой к тому времени, когда тебе нужно будет уезжать в аэропорт. Поэтому тебе лучше заказать такси.
Китти лишь кивнула в ответ, не в силах произнести ни слова из-за нахлынувшей на нее тоски.
– Был рад повидаться с тобой.
Она рухнула на диванчик и устремила глаза в небо, где цветные сполохи теперь показались ей плакальщицами, идущими за похоронной процессией и глядящими на Китти с молчаливым сочувствием.
Глава 12
Маргрейв оказался верен своему слову: утром Китти обнаружила, что ни его, ни собак нет дома. И сейчас, когда до прибытия такси оставалось всего двадцать минут, он по-прежнему отсутствовал.
Китти села за обеденный стол, ожидая, что Уилл вот-вот появится, что она сможет извиниться перед ним и попрощаться.
Так и не дождавшись его, она отправилась в аэропорт, где, получив посадочный талон, уселась в одно из пустующих кресел в зале ожидания, рассматривая висящую на стене огромную белую шкуру и ощущая себя такой же выпотрошенной, как тот медведь, с которого ее содрали.
– Вы не понимаете, – донеслись от стойки регистратора слова молодой женщины. – Мне нужно попасть в Виннипег как можно скорее! У моей сестры начались преждевременные роды.
– Ваш рейс – следующий за тем, который сейчас вылетает, – успокаивала ее сотрудница авиакомпании.
– Но тот самолет, на который меня хотят посадить, летит до Виннипега с множеством промежуточных посадок в маленьких городках. На это уйдут лишние часы. Неужели вы ничем не можете мне помочь?
Еще день назад Китти с удовольствием предложила бы этой женщине свой билет на прямой рейс. Но теперь сердце переполняла тяжелая печаль.
Китти сидела безучастно, не находя сил даже включить ноутбук, чтобы немного поработать над монтажом сюжета из Цюриха или заглянуть в свое рабочее расписание на следующую неделю.
В голове стучало: «Ты уже однажды одурачил меня, Уилл, – и вот опять».
Кого она хочет обмануть, воображая, что сможет счастливо жить вместе с ним в его сказочном лесу?
Но как выбросить этого мужчину из головы и из сердца? Особенно теперь, когда Китти знала вкус его поцелуев? И можно ли как ни в чем не бывало вернуться к своей суматошной работе, зная в душе, что, попроси Уилл остаться, Китти бы сказала ему «да» и приняла бы с распростертыми объятиями новую, более скромную жизнь.
Одно Китти теперь знала точно: если уж приносить в жертву личную жизнь, то пусть это будет не ради карьеры репортера средней руки в частной компании. Лучше стать тем, кем всегда была в душе, – независимой журналисткой. Разве она этого не заслужила?
Китти встала и подошла к дверям, те автоматически раздвинулись, и с улицы в помещение ворвался холодный воздух, словно разбудив ее после пяти лет сна. Она твердо решила, что не вернется больше к прежней жизни.
Здесь остаться тоже невозможно, но поцелуи Уилла и его повторный отказ словно вывели Китти из комы, помогли совершить полный круг и снова стать такой, какой она была пять лет назад в Непале. За это она навсегда останется благодарной Маргрейву. И всегда будет по нему тосковать.
* * *
Уилл уперся лбом в столешницу кухонного стола, комкая в руке записку и не решаясь посмотреть на часы. Раз он не знает, который час, значит, не сумеет определить, успеет ли застать Китти в аэропорту, или ее самолет уже бежит по взлетной полосе.
Этим утром он так быстро гнал упряжку, что собаки то и дело кидали на него укоризненные взгляды. Но для Уилла забытье в сумасшедшей гонке было единственным способом не сорваться. Колючие снежинки хлестали его по лицу, немеющему от стужи. Оставалось только надеяться, что этот холод, от которого немеет кожа, скует и все тело, орган за органом, пока наконец не затихнет боль в груди.
Уилл не смог отвезти Китти в аэропорт. Он знал, что у него не хватит духа вежливо помахать ей рукой, когда она оставит его. Если за это его можно назвать трусом, что ж, пусть так.
Он посмотрел на листок бумаги, зажатый в кулаке.
«Дорогой Уилл! Спасибо тебе за то, что предоставил мне убежище! Мое незапланированное пребывание на севере было поучительным и увлекательным…»
Маргрейва до глубины души тронуло то, что Китти, сознательно или нет, использовала слово «убежище». Убежище – это то, что мы ищем в тяжелые времена, стараясь от чего-то спрятаться. Именно таким вот убежищем стал для Уилла Черчилл, когда он впервые приехал в этот город.
«Остается только предполагать, насколько поучительнее и увлекательнее оно могло бы быть, если бы я не проспала часть времени, проведенного рядом с тобой.»
Тут Уилл не сдержал улыбку, хотя от слов «рядом с тобой» все внутри сжалось. Он бы с радостью все отдал за возможность будить Китти каждое утро.
«Здесь, среди лесов, у тебя собственный кусочек рая. Надеюсь, ты понимаешь это…»
Странно, но, когда Уилл пытался представить себе рай, на ум всегда приходила безумная, счастливая любовь его родителей друг к другу.
«Из всего, что было между нами, я бы изменила только самые последние дни. Мне бы не хотелось, чтобы именно их мы вспоминали, думая друг о друге. Прости, мне так жаль».
Но Уилл сожалел куда больше, а еще испытывал жгучий стыд за то, что Китти извиняется перед ним, а не он перед ней. За что она просит прощения? За то, что оказалась достаточно сильной, чтобы признаться в своих чувствах?
