Очевидцы происшествия слышали два громких хлопка, похожие на взрывы, и видели столб черного густого дыма… Виной всему, как потом выяснится, была никудышная организация полетов военными службами.
О том, что происходило на борту, или, точнее, в обломках падавшего на тайгу Ан-24, рассказала сама Лариса Савицкая. Стрессовая ситуация, давность события наверняка повлияли на то, как все это ей представляется нынче. С учетом этого Владимир Савицкий слушал ее… Но сначала – немного предыстории.
Они только-только поженились – студентка Педагогического института Благовещенска Лариса Андреева и студент медицинского вуза Володя Савицкий. Ей – 20, ему – 19. А тут сразу сессия, практика. Лишь в августе им удалось поехать в свадебное путешествие к родственникам Ларисы и Володи. Возвращение домой было непростым: морока с билетами, потом полдня прождали отправления. В салоне стюардесса попросила пройти их вперед. Но Лариса почему-то захотела пересесть. И они с Володей прошли в хвост самолета. Лариса села в левом ряду у иллюминатора и сразу заснула, Володя – рядом. В багажной сеточке – яблоки и лимонад…
«Я проснулась от удара. В салоне сплошные крики. Вой. Сразу посмотрела на Володю. Лицо – все в крови. Поняла, что его уже нет. И мне вдруг все стало безразлично. И никакого страха, никаких эмоций. И это меня тоже спасло. Я выжила, потому что погиб Володя… Самолет падал, меня бросило из кресла через Володю, очнулась я на полу в проходе. Видимо, от удара об пол сломала, как потом выяснилось, правую руку. Но самого удара я не помню. И тут я вспомнила сцену из фильма, который недавно смотрела с Володей, – “Чудеса еще случаются”. Как девушка спаслась в разбившемся самолете – она падала в джунгли в кресле. И я стала думать о спасении. Придвинулась к свободному креслу у иллюминатора. Вцепилась в подлокотники и со всей силой пыталась отталкиваться руками и ногами от пола и сиденья. Меня никто такому не учил, откуда это взялось, я не знаю. Но, как потом выяснилось, я делала правильно… Что происходило с самолетом, толком не видела. В иллюминаторе проносились облака, потом их закрыл сплошной туман, оглушал вой ветра. Самолет не загорелся. Вдруг в иллюминаторе зеленая вспышка. Тайга! Я вся напряглась, собралась. Обломки самолета падали, как я узнала через несколько лет, около 8 мин… Жуткий удар, страшная боль в каждой клеточке тела…»
Еще одна – но только для Ларисы – счастливая случайность. Хвостовая часть Ан-24 упала на островок «мягких» березок – вокруг жесткие пихты. «Я потом в военной прокуратуре Хабаровска видела снимки с места аварии. Обломки самолета разбросало на несколько километров… Люди висели на деревьях, проткнутые острыми суками…
Как же рухнула с неба та часть салона, в которой оказалась Лариса? Она сама вспоминает, что это было примерно так, как падает лист с дерева. Заместитель председателя Межгосударственного авиационного комитета Рудольф Теймуразов, который принимал участие в расследовании более 150 авиационных катастроф, считает, что удивительным и счастливым для девушки образом, видимо, совпало два фактора. «С одной стороны, – говорит он, – хвостовая часть салона, как бы хаотично она ни падала, имела несущие свойства, парашютировала, что в значительной мере гасило вертикальную скорость. Обломки приближались к земле совсем не так, как летит камень. И девушку прижимало во время такого полета то к спинке кресла, то к его боковым панелям, потому она и не выпала, хотя не была пристегнута. С другой стороны, удар смягчила березовая роща, и столкновение с землей не оказалось смертельным для Ларисы».
«Очнулась в кресле, удержалась как-то в нем через пять часов, – продолжает свой рассказ Лариса. – Уже был вечер. Часы “Чайка” с позолоченным браслетом, которые Володя купил мне, продолжали ходить. Они и сейчас в рабочем состоянии. Только я их давно не ношу. Постепенно приходила в себя. Не открывая глаз, негромко спросила: “Есть кто живой?” Только комары гудят. Открыла глаза: небо над головой, я – в кресле, а передо мной – Володя. (По левому борту кресла и пол, как зафиксировала комиссия, находятся на месте. Именно здесь и сидела Лариса. Следов пожара нет. По правому борту кресла отсутствуют.) Он сидит на полу сохранившегося правого отсека салона, прислонившись к стенке. И кажется, смотрит на меня. Только глаза закрыты. Словно прощается. Я думаю, что если у него и было перед смертью последнее желание, то одно – чтобы я выжила.
Пошел дождь, в тайге в августе уже холодно – градусов восемь. А я в вязаном платье и плаще. Промокла насквозь. Болят спина, грудь. Но я потом встала, осмотрелась. Поняла, что оказалась в таежной глуши. Очень захотелось пить. Недалеко от обломков нашла старую, заросшую травой колею лесовозов, попила из лужи. И опять – в кресло. Сна не было – только какая-то внутренняя пустота. И желание умереть. Но что тогда, подумалось, скажет мама?.. Утром и днем дождь не прекращался. Нашла кусок обшивки самолета и приделала к креслу крышу, накрыла себя чехлами с кресел, чтобы не терять тепло. На голову натянула полиэтиленовый пакет от комаров.
Лариса Савицкая с мужем
Дождь смыл с Володи кровь: я увидела его страшную, до костей рану. Подобрала белый подголовник сиденья и накрыла Володино лицо. Есть ничего не могла, даже ягоды – зубы были разбиты.
На третий день, 26 августа, дождь кончился и выглянуло солнце. В небе появились поисковые вертолеты и самолеты. Я махала им какой-то красной тряпкой. Но где-то рядом стояли геологи, и спасатели, возможно, думали, что их просто приветствует повар экспедиции. Я высушила сигареты, спички, нашла место для костра, чтобы дымом привлечь к себе внимание. И опять – к себе в кресло передохнуть. Закурила и тут увидела солдатиков, которые прочесывали лес. Они – меня. (“На месте происшествия была обнаружена в живых пассажирка АН-24 Савицкая Лариса Владимировна со следами телесных повреждений, которая была доставлена на вертолете в Завитинскую районную больницу” – из материалов расследования.) Помню то, как люди были ошарашены. Среди них оказался сослуживец моего отца – Барабаш. Он мне дал платок вытереть чумазое лицо. Я его сохранила. Как и платье. “Мы тебя перенесем”. – “Я сама”. А даже встать не смогла. Все – помощь пришла, и организм отказал. Да и не могла я в принципе ходить – позвоночник был сломан в пяти местах…»
А еще Лариса, по ее словам, получила сотрясение мозга, челюстные травмы. И что-то с левой ногой случилось. Ее до сих пор время от времени сводят судороги. «Вот не могу ходить на каблуках», – сокрушается с улыбкой собеседница.
Как девушка могла с такими травмами передвигаться? Врач-травматолог Института скорой помощи имени Склифосовского Роман Кузнецов, которому рассказали об этом случае, объяснил: «Переломы позвоночника бывают разные. Когда спинной мозг не поврежден, а сломаны только тела позвонков, человек может двигаться. Конечно, это страшно больно…»
Она не должна была выжить. Но выжила. Теперь надо было найти силы, чтобы жить.
Лариса терпеливо сидит на диване, хотя сидеть ей, видимо, тяжело и неудобно. Она часто улыбается, чтобы скрыть боль, не показать слабость. Рассказывает, как врачи из районной больницы в Завитинске не так сделали рентгеновский снимок и не увидели, что сломан позвоночник. Это обнаружили позже и с лечением опоздали. А ВТЭК Благовещенска отказал в инвалидности: каждая травма в отдельности на группу не тянет, а по совокупности, мол, не дают. Родной Госстрах выплатил через полгода за аварию 75 руб. страховых. Если бы погибла – выписали бы 300. Пенсия не положена потому, что студентка. И вообще, Лариса Владимировна, вы не потерпевшая, а свидетель происшествия. Живи как хочешь. А она даже двигаться толком не могла. «Если б не родители, я бы, наверное, просто умерла от голода», – говорит Лариса.
