Известно, что сразу по обретении иконы в Казани с нее был сделан список и отправлен Ивану Грозному. Известно также, что в Москву к Дмитрию Пожарскому в 1611 г. попал список из Казани вместе с казанским ополчением. Затем он находился в домовой церкви князя на Лубянке, а в 1633 г. был собственноручно перенесен им в Казанский собор на Красной площади.
Как повествует церковная литература, Казанская икона Богоматери, перенесенная из Казани в Москву в 1579 г. (вероятно, тот самый список, сделанный сразу по обретении иконы), оставалась там до 1721 г. Тогда по воле Петра I она была перенесена в Петербург, где находилась в различных храмах, пока в 1811 г., по сооружении Казанского собора, 15 сентября, в день открытия храма, Чудотворная икона не была перенесена и поставлена в его иконостас.
После закрытия Казанского собора на Невском проспекте Казанская икона Богоматери была перенесена во Владимирский храм, действующий и по сей день.
А что же стало с иконой, висевшей в Казанском соборе в Москве? После закрытия собора на Красной площади его храмовый образ был сначала передан в Богоявленский собор в Дорогомилове (ныне разрушен), а из него после закрытия и этого храма в 1930-е гг. икона пропала…
Любопытно, что в Москве, в Богоявленском соборе в Елохове, ныне имеется еще один список Казанской иконы, также находившийся в казанском ополчении в 1612 г.
В общем, разобраться в судьбе всех этих списков непросто, так как в церковной литературе списки называют просто «чудотворной иконой», и понять, идет ли речь об оригинале или о копии, невозможно.
Во всяком случае мы имеем дело как минимум с двумя пропажами: в 1904 г. в Казани исчез оригинал, в 1930-е гг. в Москве пропал список, висевший в Казанском соборе. А значит, если Чайкин и сжег оригинал, в Фатиме мог объявиться и старинный список.
В 1960-е гг. из Англии поступили сведения, что у одного коллекционера обнаружена «древняя Казанская икона Богоматери, во многом походившая на подлинную». «Всплыла» она будто на знаменитом аукционе «Сотбис». Ее перевезли в США, где архиепископ Сан-Францискский Иоанн Шаховской попытался организовать сбор средств для приобретения святыни, но нужной суммы собрать так и не удалось. Как икона оказалась у коллекционера в Англии – информации на этот счет нет. Какая все-таки икона попала на Пиренейский полуостров из США?
Единственно, что можно сказать почти с уверенностью, – оклад иконы, висевшей в Фатиме, был подлинный. Это подтверждают и заключения специалистов об «английской» иконе, и описания португальского журналиста того образа, что он видел у себя на родине («в дорогом золотом окладе, украшенном драгоценными камнями»).
Не так давно в Россию вернулась Казанская икона Божией Матери. Специальный самолет из Ватикана с делегацией римско-католической церкви привез ее в нашу страну. 28 августа 2004 г. православную святыню передали Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II в Успенском соборе Кремля. Секретарь по межхристианским отношениям Московского патриархата Игорь Выжанов так прокомментировал это событие: «Этот образ – один из списков чудотворной иконы, который был сделан в XVIII в., а в 1920-е годы был вывезен из России, как и многие церковные ценности, и мы благодарны Ватикану за справедливый акт доброй воли».
По материалам Н. Кривцова
Безвестный предшественник Алексея Маресьева
В знаменитой «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого есть такой эпизод. Герой ее, летчик-истребитель Алексей Мересъев (как известно, прообразом его был Герой Советского Союза Алексей Маресьев) с ампутированными ногами лежит в госпитале. Сосед по палате – комиссар – приносит летчику старый журнал с рассказом о русском авиаторе Карповиче, который еще во время Первой мировой войны, потеряв ногу, научился летать с протезом, вернулся в строй и был награжден за свои подвиги офицерским Георгиевским крестом.
Не ясно, знал ли писатель Полевой (Кампов) настоящую фамилию предшественника Алексея Маресьева, но даже если и знал, то не мог бы его назвать, поскольку этот человек в 1917 г. покинул Россию.
Александр Николаевич Прокофьев-Северский – предшественник Алексея Маресьева
Александр Николаевич Прокофьев-Северский – вот как его звали. Он родился в Петербурге в 1894 г. Его отец Николай Георгиевич Прокофьев был популярным артистом оперетты и носил сценический псевдоним Северский. В 1906 г. Николай Георгиевич основал в Петербурге театр «веселого жанра» и являлся его директором, режиссером и актером. Современники восхищались игрой и пением Николая Северского. И вот этот «артист Божьей милостью», как писала о нем одна театральная газета, вдруг покинул сцену, закончил Гатчинскую летную школу и стал авиатором.
Два его сына, Георгий и Александр, тоже увлеклись авиацией и тоже стали летчиками.
В мае 1915 г. Александр Николаевич совершил первый самостоятельный полет.
Служить морскому военному летчику довелось на острове Эзель (Сааремаа) в Балтийском море.
Не раз пилоту приходилось участвовать в воздушных боях. Во время одного из таких вылетов летом 1915 г. и случилась трагедия. Уже начинало смеркаться, когда на Эзельскую базу гидропланов пришло сообщение о том, что в бухте Лео замечены немецкие подводные лодки. В этот момент только машина мичмана Прокофьева-Северского была в полной готовности, и авиатор вместе с механиком вылетели на боевое задание. С собой взяли две полупудовые бомбы.
Быстро долетели до бухты, тщательно обшарили ее сверху, но подлодок не обнаружили. Решили возвращаться обратно, и вскоре уже были на подлете к базе. Увидели сигнальный костер, специально разведенный на берегу, и маленькие фигурки людей. Несмотря на темноту, Прокофьев-Северский уверенно посадил свою летающую лодку на воду. Легкий удар, и в этот миг грянул сильнейший взрыв – рванула бомба, находившаяся в кабине механика!
Механика буквально разорвало на куски, а летчика страшный взрыв взметнул из кабины вверх и бросил в море. Летчик вынырнул на поверхность, захлебываясь и теряя силы. Его удивило, что совсем не чувствует правую ногу, и понял, что с ней беда…
Вскоре подошел катер с авиабазы. На автомобиле его доставили в Аренсбург, затем пароходом переправили в Ревель (Таллин), а оттуда – в Кронштадт. Там Прокофьеву-Северскому сделали операцию – отняли ногу немного ниже колена.
Александру Николаевичу приладили протез. За те долгие дни, пока он привыкал к своей искусственной ноге, его не покидала мысль о возвращении в авиацию. Он начал усиленно заниматься гимнастикой, играть в гольф, плавать, кататься на коньках и даже… танцевать. Друзья-авиаторы иногда брали его с собой в воздух, но о самостоятельных полетах летчика авиационное начальство и слушать не хотело. Нигде в мире не было еще такого случая, чтобы одноногий человек управлял самолетом.
Однако со службы летчика не уволили и оставили в наземной должности – приемщиком новых гидропланов. И вот однажды проходил смотр новых самолетов. Собрались высшие чины. В небо поднялась очередная машина и начала выделывать головокружительные фигуры высшего пилотажа. Когда же самолет приземлился, все увидели… летчика на протезе – Прокофьева-Северского! Оказалось, что в самолет он забрался самовольно, за что ему грозило разжалование и военно-полевой суд.
