Я ушла от греха, но купальник мне враз разонравился.
Береженого Бог бережет. Я надела платье, взяла книгу и устроилась в тенечке.
Павел на веранде остался, но не телевизор смотрел, а на меня поглядывал.
После обеда появились остальные. Сидели на веранде и пиво
пили. Павел все хмурился. Может, по жене скучал? Я по-прежнему в тенечке
сидела, хоть и надоело мне это до смерти.
— Пойду спать, — сказала громко.
— Подожди, через час уезжаем.
— Куда?
— За кудыкину гору.
— Слушайте, надоело мне это, может, я вас здесь
подожду? Что за манера кататься всем скопом?
— Высказалась? Полегчало? Через час едем.
* * *
Ехали мы на встречу с Афганцем, это я из разговоров в машине
поняла. Вышли возле магазина, где видеотехникой торгуют, в него и направились.
Здесь нас ждали. Провели в кабинет, там сидели Панкратов Алексей Викторович,
больше известный как Афганец, и еще двое. Афганец и Павел сели напротив друг
друга, Гиви замер у двери, Витек — у окна, Мишка возле стены томился. А я на
стуле пристроилась, тоже у окна. Отсюда наблюдать было удобно и все-таки от них
подальше. Алексея Викторовича разглядывала, потому как была любопытна. Он сидел
вполоборота ко мне, искалеченной стороной лица, и выглядел зловеще. Через
некоторое время я вдруг решила, что, несмотря на внешние различия, были они с
Павлом чем-то поразительно похожи. Возможно, это и вызвало их взаимную
симпатию.
— Какие новости в городе? — спросил Павел.
Афганец отвечать не торопился, усмехнулся, повертел в руке
бокал и только потом сказал:
— Разные. Ты больно задел Мотю.
— Он начал первый.
Афганец пожал плечами:
— Мотя чувствует себя хозяином. Ты не проявил уважения.
— Послушай, Алексей, — Павел вперед
подался, — зачем ты терпишь эту падаль?
Тот оставил вопрос без ответа, неожиданно повернулся ко мне
и сказал:
— Многим интересно, зачем ты везде таскаешь с собой
бывшую жену заместителя начальника спецподразделения по борьбе с организованной
преступностью. Многие строят догадки.
— Ты?
— Нет, — Афганец покачал головой, — в этом
городе я знаю все, что хочу знать.
— Кто убил моего брата — тоже? — насторожился
Павел.
— Нет. Но я узнаю. Ты получишь убийцу. При условии, что
он жив и…
— И?
— И оставишь Мотю в покое.
— А мне говорили, между вами черная кошка пробежала.
— Правильно говорили, — кивнул Афганец. Человек он
был явно не простой, и пребывание в Афганистане наложило отпечаток не только на
его лицо. Было в нем что-то восточное. Может быть, терпение и фатализм. Такое
он производил впечатление.
— Я не понимаю тебя, — откинулся на спинку стула
Павел.
— Чего ж не понять. Ты задел Мотю, Боксер только ждал
случая, чтобы ударить, ты — тот самый случай, не выдержал, полез. Боксер дурак,
а Мотя хитрый, Мотя его сожрет. И я останусь с ним нос к носу. Дрянь дело.
— На пугливого ты не похож, — заметил Павел.
— Ты знаешь, сколько у него людей, а сколько у меня?
— Мне сказали, ты здесь большой авторитет. Нет?
— Для таких, как я, — бывших.
— Их мало?
— Достаточно. Только ведь я их позову не дом мне помочь
построить, а башку под пули подставлять. Я, Павел, там навоевался, —
махнул он рукой. — Мне война ни к чему, особенно сейчас. Есть такое
понятие — равновесие. Слышал? Мне нравится равновесие. Выиграет Мотя — я проиграю,
выиграет Боксер — тоже не лучше. Не нужна мне война.
— Она уже началась.
— Пока еще их можно остановить. Если ты оставишь Мотю в
покое. Если нет, — Афганец пожал плечами, — мне придется выбирать.
Плохой выбор. Ты мне нравишься.
— Хорошо, — подумав, кивнул Павел, — считай,
договорились. Я ничего не предпринимаю, я просто жду.
На этом встреча закончилась. Кажется, Павел был доволен, ну
и я вместе с ним, потому что стрельба, надо полагать, отменялась.
— Теперь вы меня отпустите? — поинтересовалась я.
— Как только получу убийцу, — ответил Павел.
* * *
Следующие два дня прошли спокойно, так что я даже немного
заскучала. Гиви на солнышке грелся, я позвала с веранды и предложила:
— Может, на рынок съездим?
Он из-под локтя взглянул, поднялся.
— Поедем.
На рынке мы были часа полтора, Гиви покупатель придирчивый,
я с ним намучилась, а он еще лекции читал как заведенный. После рынка зашли в
книжный магазин: я в отдел иностранной литературы направилась, и Гиви за мной.
Наблюдал. Книгу из моих рук взял, полистал, даже потряс. Я не удержалась,
спросила:
— Английским интересуешься?
— Нет. Тобой.
Я только плечами пожала.
На базе в домике царила тишина. Гиви беспокойства не
проявлял, значит, был в курсе, где остальных носит. За домом стоял мангал,
шампуры тоже нашлись, и мы затеяли шашлыки. А я все к Гиви присматривалась. Из
четверки он был мне наиболее симпатичен, может, потому что знал толк в
кулинарии. Как бы между прочим я спросила:
— Как идут розыскания в моей биографии, есть что-нибудь
интересное?
— Ты очень скрытная, — усмехнулся он.
— Наверное, я просто не знаю об этом.
— Считаешься отличной училкой, и дети от тебя без ума.
— Вижу, у тебя настроение хорошее.
— А почему оно должно быть плохим? Когда твой сын
приезжает?
— А что? — насторожилась я.
— Ничего. Не скучаешь?
— Да я до смерти рада, что он так далеко.
— Тоже верно, — миролюбиво заметил он. Потом вдруг
начал расспрашивать о моей жизни в Англии. Я отвечала с максимальными
подробностями, так как ничего опасного с этой стороны не ожидала.
