Алина ответила с досадой:
– Нет, но мы должны надеяться.
– Да. Хоть это и не поможет, но будет правильнее, – Миша чмокнул ее в щеку и ушел.
Анжелика пришла во второй половине дня:
– Я хочу с тобой поговорить.
И, прерываясь на всхлипывания, Анжелика посвятила Алину в то, что задумала. Алина вздохнула:
– Может, сработает, только это опасно, надо проконсультироваться с врачами.
– Я уже… они будут рядом. Это должно ее сильно разозлить.
– Еще один стресс… – Алина покачала головой, словно сомневаясь. – Только прошу тебя: перестань рыдать.
– Думаешь, я сама не хочу?
Нина открыла глаза и не могла понять, что происходит.
– А-а-а-а-а… – пятилетний мальчик сидел на окне и плакал.
– Ты кто? – прошептала Нина, с трудом повернув голову и осмотревшись. В комнате больше никого не было.
– Федька.
– Что ты делаешь?
– Плачу.
– Кто тебя пустил, где твоя мама?
– Я сам прошел, у вас тихо, и окно открывается. А мамы у меня нет.
Нина закрыла глаза. Затылок ломило. Она хотела привстать, но для этого надо было опереться на руки. Она попробовала и не смогла. Мальчик заплакал громче.
– Пожалуйста, не кричи.
Перед кроватью возникла Анжелика, она стояла у Нины в ногах и держала за руку маленькую девочку. Девочка заплакала в унисон с Федькой, который так и сидел на окне, обхватив свои тощие ноги руками.
– Лика, убери их отсюда!
Анжелика повернулась к детям: «Подождите меня в коридоре!»
Оставшись одна Анжелика попросила: «Мы должны поговорить». Нина злобно прищурилась. У нее не было сил встать и вытолкать Анжелику. А Анжелика решительно расправила плечи и, слегка выдвинув правую ногу вперед, на одном дыхании продекламировала заготовленную речь:
– Ты знаешь эти дети – полные сироты. Их никогда не ласкали мамины руки. У них никогда не было бабушки, которая бы водила их на горку, и никогда не было дней рождений в кругу семьи. Никто не произносил в их адрес такие важные слова: «Я люблю тебя, дочь. Я горжусь тобой, сын!»
От длительного голода и полного истощения нервной системы Нина была очень слаба, но речь Анжелики придала ей сил. Говорила она тихо, стараясь выговаривать каждое слово:
– Как трогательно! Но я-то знаю, о чем ты говоришь! А вот ты ни черта не знаешь обо всем этом! Ты не знаешь, что такое голодать, в то время как твоя мать спит пьяная. Ты не знаешь, как это, когда тебе не в чем выйти на улицу, у тебя нет обуви, кроме стоптанных башмаков на три размера больше. Как это, когда сердобольные соседи приносят тебе поношенные вещи, и ты в этих вещах идешь в школу, а дети, которые их носили, показывают на тебя пальцами и смеются! Ты ничего этого не знаешь! А я знаю, Лика! Я знаю, потому что это мое детство! А этим детям, – Нина не смогла подняться с кровати и показала рукой на дверь, – этим детям не нужна мама, которая читает сказки, им нужны сила воли и характер, чтобы выжить. Я выжила, потому что очень хотела. А теперь я не хочу… выживать! Понятно?
– Я всегда восхищалась твоей силой, мужеством. Нина, то что случилось…
– Замолчи!
– Нет, не замолчу, потому что на все воля Господа. И если ты действительно полюбила…., то подари это тепло тому, кто родился, но обречен на одиночество. Дай жизнь уже рожденному! – Анжелика стояла, вцепившись в поручень кровати так, что побелели костяшки пальцев, слезы предательски капали ей на руки, но она не собиралась отступать.
– Уйди, – Нинина голова металась по подушке, – пожалуйста, уйди.
В комнату вошла девочка лет четырех с большим голубым бантом в цвет глаз. Она подошла к Анжелики, и взяла ее за руку. «Пойдем!» Анжелика подчинилась. Уже у двери девочка передумала и вернулась к кровати. Склонившись над Ниной, осторожно погладила Нину по голове:
– Бедная ты, бедная. Ну, поплачь, и все пройдет, – она потянулась, встав на носочки, поцеловала Нину в щеку, – поспи, а когда проснешься, добрые эльфы прилетят и исполнят твое желание.
Нина сглотнула и кивнула в знак согласия.
– Но запомни, – девочка строго потрясла указательным пальчиком у нее перед глазами, – добро всегда побеждает зло. Ты встретишь принца, если не будешь плакать. Когда плачешь, глаза становятся пухлые и некрасивые, – она сложила руки на юбке, разглаживая невидимые складки, – все запомнила?
Нина утвердительно кивнула.
– Молодец. Пойдем, Анжелика, пусть она спит.
Анжелика попятились за своей предводительницей:
– Прости, я должна была…
Нина кивнула в третий раз и прошептала одними губами: «Уходи».
Еще через две недели ее навестил Андрей.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Я должен тебя кое о чем спросить, и это останется между нами.
– Спрашивай.
– Ты что-то знала?
– Да.
– И? – он вопросительно посмотрел на нее. – Ты знаешь, кто это?
– Нет.
– И ты не знаешь Олега Вятко?
– Знаю. Но это мой вопрос, и я решу его сама, когда выберусь отсюда.
– Это не твой вопрос. Полковник ГРУ в отставке Олег Вятко вчера был взят под стражу и сегодня дал показания.
– И?
Андрей помолчал и положил ей на кровать диктофон:
– Я обещал, что это останется между нами, послушай и скажи, какого рода информацию ты не готова разглашать.
Нина посмотрела на маленькое черное устройство и протянула к нему руку, подержав несколько секунд, передала Андрею:
– Возьми.
– Не хочешь послушать?
– Нет. Что бы там ни было, я готова нести ответственность, если ты об этом.
– Там нет ничего такого, за что бы тебе пришлось нести ответственность.
– Ты все знаешь, – она отвернулась от него, не в силах смотреть ему в глаза.
– Я давно знаю, вспомнил, где тебя встречал. У меня исключительная память на лица, даже если ты поменяешь цвет волос и глаз, я тебя узнаю. На тебе нет крови, как бы ты ни хотела себя в этом обвинить.
– Почему ты так в этом уверен?
– Потому что он дал показания.
– Он мог соврать, он хорошо ко мне относился, можно сказать, любил меня по-своему.
– Это правда.
– Ну что ж, спасибо.
– Не за что. Алина заберет тебя сегодня, давай к нам.
– Нет, я к себе.
– Ну, как знаешь, Алинка обещала закончить с делами к концу недели. Слетаем на лодку на несколько дней, возражений не принимаю, полетишь с нами.
