– Какая великолепная речь! Произнесите же ее!
– Никакая речь не поможет».
(Вскоре С.А. Андреевский был уволен.)
В результате пришлось довольствоваться услугами не блещущего талантами товарища прокурора областного суда. И все-таки вполне вероятно, что не помогло бы выступление и более красноречивого обвинителя. Сыграло свою роль важное обстоятельство: преступница, рискуя жизнью, выступила в защиту чести и достоинства незнакомого человека, не имея других возможностей выразить свой протест.
Власти пробовали косвенно подсказывать присяжным «нужное» решение, однако на них несравненно сильнее воздействовало общественное мнение, которое было не на стороне пострадавшего. Можно сказать, присяжные судили не по закону, а по совести, на что ориентировало их блестящее выступление Александрова.
Царь, узнав об оправдании Засулич, приказал разыскать, арестовать ее и предать новому суду. К счастью, этого сделать не удалось: в ответ могли произойти серьезные выступления. Об этом его приказе написали газеты, подрывая престиж царя как сторонника беспристрастного суда. Он не стал требовать от правительства Швейцарии, где находилась Засулич, выдачи преступницы. И без того в российском обществе преобладало разочарование не только его внутренней политикой, но и внешней в связи с бесславными результатами кровопролитной войны с Турцией.
По предварительному мирному договору, подписанному турками 19 февраля 1878 года в Сан-Стефано, близ Константинополя, многие требования России как победительницы были удовлетворены. Однако летом на Берлинской конференции по настоянию ведущих государств Западной Европы прежнюю договоренность свели на нет. Выходило, что наши немалые жертвы были напрасны и вызвали только экономический спад в России.
Поступок Веры Засулич и его оправдание судом присяжных вызвали брожение в российском обществе. Некоторые расценили это как оправдание политического преступления, совершенного по идейным мотивам. Отчасти так и получалось, хотя официально ее преступление квалифицировалось как уголовное. Сказывалось и отношение городского населения к покушению на честь и достоинство человека. Прежде в подобных случаях вызывали на дуэль, а из-за невозможности этого отчаянная молодая женщина была вынуждена пойти на преступление, по совести оправданное.
Но произошло и нечто иное, из ряда вон выходящее. Выстрелы Каракозова и Засулич показали, что помимо суда государственного, явного, и Божеского, высшего (слишком часто посмертного), существует еще тайный суд личности или организации, способный вынести смертный приговор важному сановнику или даже самому царю. И не только вынести, но и привести его в исполнение.
Удастся или нет такая акция и в какой мере – не столь уж существенно. Главное, что для некоторой части общества такое деяние не выглядит чудовищным преступлением, и в иных случаях может быть даже оправдано. Мол, если допустим государственный террор, если совершают незаконные поступки безнаказанно важные сановники, облеченные властью, то нет ничего особенного в ответном терроре и беззаконии.
Политические убийства и третье покушение на царя
Вскоре после выстрелов Веры Засулич в Одессе появилась прокламация «Голос честных людей». В ней говорилось: «Мы пойдем по следам наших лучших товарищей для уничтожения грабителей русского народа и наших тиранов».
Наиболее активно стали действовать революционеры на юге России. 1 февраля 1878 года они убили полицейского агента Никонова. Затем произошло несколько покушений на представителей власти. При аресте революционеры в Одессе и Харькове оказывали вооруженное сопротивление жандармам.
Правда, поначалу руководители «Земли и воли» не поддерживали курс на террор, предпочитая пропаганду. Однако в ответ на жестокие репрессии со стороны властей решено было приступить к решительным действиям. После каждого террористического акта выпускались прокламации, объясняющие акцию. На них ставилась печать с изображением пистолета, кинжала и топора с надписью «Исполнительный комитет Социально-революционной партии».
25 мая 1878 года в Киеве днем на одной из оживленных улиц был убит кинжалом барон Гейкинг. Так исполнили приговор, вынесенный ему революционерами как наиболее активному руководителю политического сыска в городе. Убийца – студент Попко – скрылся, отстреливаясь от погони.
4 августа народник Сергей Кравчинский в Петербурге на Михайловской площади заколол кинжалом шефа корпуса жандармов, главного начальника III отделения генерал-лейтенанта Н.В. Мезенцова.
Это покушение готовилось долго. Не раз Кравчинский проходил, пряча кинжал, недалеко от Мезенцова. Но решился на убийство лишь после того, как 2 августа был казнен Ковальский. Как и предполагалось по плану покушения, Кравчинский скрылся на проезжавшей в этот момент коляске, запряженной призовым рысаком Варваром, с кучером-сообщником.
Показательно: в то время не только шеф жандармов, но и сам император мог идти по столичной улице без специальной охраны. Революционный террор еще набирал силу.
В начале февраля 1879 года в Харькове террористы «казнили» генерал-губернатора Д.Н. Кропоткина (он приходился двоюродным братом князю-анархисту П.А. Кропоткину). Каких-то особых преступлений он не совершал. Но революционеры-народовольцы, встав на «тропу войны», уже не могли остановиться.
1 марта в Москве был убит кинжалом платный осведомитель охранки Рейнштейн. Через 12 дней произошло покушение (неудачное) на шефа жандармов Дрентельна. Готовилось убийство Александра II…
Государственный террор стал противодействовать революционному террору в широком масштабе. Активно помогали жандармам, полицейским и их агентам, в частности, домовладельцы и дворники. Скрываться в таких условиях было чрезвычайно трудно. Силы были явно неравными. Хотя у революционеров были свои преимущества: строгая конспирация, идейное единство, убежденность в своей правоте и отчаянная решимость обреченных.
Завершалась «эпоха народников», стремившихся вести пропаганду идей социализма среди трудящихся масс. На первый план выступила новая тайная организация, ориентированная прежде всего на террор – «Народная воля». Впрочем, подобно «Народной расправе» Сергея Нечаева, да и любым другим тайным обществам, она была весьма далека от народа.
Однако менялось и общественное мнение. Политические убийства стали расцениваться как излишняя жестокость, которая не сулит ничего хорошего. А у революционеров не оставалось ни сил, ни средств на другую деятельность, кроме террористической. Она стала для них самоцелью. Все очевиднее было, что таким путем массовых революционных выступлений не добьешься, государственного переворота не совершишь.
Какой тогда смысл в покушениях на сановников или на царя?
На первый взгляд, запугиванием власть имущих можно добиться от них либеральных реформ, перехода к демократическим формам правления. А наиболее проницательные теоретики политического террора имели в виду дальние цели. С одной стороны, покушения вносят смуту в общество, создавая атмосферу растерянности, страха, недоверия правительству. С другой стороны, власти вынуждены ужесточать полицейский режим, а это обостряет противоречия в обществе и создает условия для массовых волнений и революционной ситуации.
