А чего можно добиться, убив Александра II? его уважали в народе, называя Освободителем. Вызвать бунты так невозможно, а общественное мнение даже среди многих революционеров будет на стороне убитого без суда и следствия императора.
На какой «полезный» результат можно было рассчитывать? На испуг и смятение властей и принятие ультиматума террористов? Об этом могли мечтать только самые наивные цареубийцы. Более вероятен был ответный государственный террор, способный разгромить революционные организации всех направлений, ужесточить полицейский режим и отсрочить на неопределенный срок и без того проблематичный переворот.
Почему об этом не подумали террористы, вынесшие смертный приговор императору? В общем, как мне кажется, в отличие от расчетливого хладнокровного Нечаева, активистами группы «Свобода или смерть» владели эмоции, связанные со смертельно опасной «охотой» на человека, стоящего на вершине социальной пирамиды.
Их азарт был велик и отчасти бездумен. Не думали они о том, что смерть Александра II никому не принесет свободу, а даже, напротив, приведет к арестам, репрессиям, казням. Не останавливало их и то, что при покушении на императора могут пострадать или погибнуть другие люди. Для них цель оправдывала даже невинные жертвы.
Впрочем, предоставим слово самим террористам. Они стремились пропагандировать свои взгляды и объяснять мотивы своих действий.
Оправдание террора террористами
Сергей Кравчинский, убивший шефа жандармов Н.В. Мезенцова, так объяснил свой поступок в газете «Земля и воля»:
«если мы прибегли к кинжалу, то, значит, действительно не оставалось других средств заставить уважать наши священные, человеческие права. С той же минуты, когда наша свобода и наша личность будут гарантированы от произвола, мы безусловно прекращаем ту систему самосуда и самозащиты, к которым вынуждены прибегать теперь… Террористы – это не более как охранительный отряд, назначение которого – оберегать этих работников от предательских ударов врага».
Под «работниками» он имел в виду пропагандистов социалистических идей. Однако не совсем ясно, каким образом террористические акты могут оградить от арестов и судебной расправы революционных агитаторов. Скорее наоборот: власти лишь усилят бдительность и ожесточат репрессии.
В статье «Смерть за смерть» Кравчинский более подробно обосновал мотивы своего преступления. Вот фрагменты из этой работы:
«Шеф жандармов – глава шайки, держащей под своей пятой всю Россию, убит… нами, революционерами-социалистами.
Объявляем также, что убийство это как не было первым актом подобного рода, так и не будет последним, если правительство будет упорствовать в сохранении ныне действующей системы.
Мы – социалисты. Наша цель – разрушение существующего экономического строя, уничтожение экономического неравенства, составляющего, по нашему убеждению, корень всех страданий человечества. Само правительство толкнуло нас на тот кровавый путь, на который мы встали. Само правительство вложило нам в руки кинжал и револьвер.
Убийство – вещь ужасная. Только в минуту сильного аффекта, доходящего до потери сознания, человек, не будучи извергом и выродком человечества, может лишить жизни себе подобного. Русское же правительство нас, социалистов, нас, посвятивших себя делу освобождения страждущих, нас, обрекших себя на всяческие страдания, чтобы избавить от них других, русское правительство довело до того, что мы решаемся на целый ряд убийств, возводим их в систему».
Ответственность за необходимость террора Кравчинский возлагал не на царя, не на самодержавие, а на правительство России. Чем это объяснить? Возможно, сохранявшимся в народе авторитетом царя и стремлением подвигнуть Александра II на смягчение наказания политическим преступникам, а главное – обратить его внимание на беззаконные действия полиции.
Кравчинский сослался на недавно завершившийся так называемый «Процесс 193-х», когда товарищ обер-прокурора Сената Желеховский признал, что из арестованных виновны только 19 человек.
«Все же остальные… привлечены лишь для оттенения виновности помянутых девятнадцати. А между тем из этих «оттенителей» 80 человек – почти все молодые, свежие юноши и девушки – умерло либо в самой тюрьме во время четырехлетнего предварительного заключения, либо тотчас по выходе из тюрьмы. А из выживших нет почти ни одного, кто не вынес бы из тюрьмы весьма серьезной, часто смертельной болезни!
За что же погублено столько молодых сил, за что разбито столько жизней?
…Сенат счел невозможным осудить и 19 человек, которых требовал от него Желеховский. Один Ипполит Матвеевич Мышкин был приговорен к каторжным работам. Все же прочие были либо совершенно оправданы, либо присуждены к самым легким – для нас, привыкшим ко всяким свирепостям, – наказаниям…
По стараниям шефа жандармов Мезенцева вместе с его достойным пособником графом Паленом, приговор был отменен и составлен новый, возмутительный по своей жестокости и полному, абсолютному пренебрежению ко всякому признаку законности… из всех обвиненных выхватили 12 человек, которых вместо ссылки и поселения отправили на каторгу – одних в Сибирь, других – в центральные тюрьмы. Затем 28 человек отдали на полный произвол администрации, которая двум из них назначила наказание, превышающее даже то, к которому их формально, независимо от ходатайства приговорил суд.
Вот как уважают жандармы законы и суд, если когда-нибудь они случайно окажутся на нашей стороне!»
Сергей Кравчинский отметил, что либеральная печать предпочитала отмалчиваться, привыкнув работать за деньги, а не за совесть. Что остается делать сторонникам социалистических преобразований? Кто осудит произвол жандармов?
Эту миссию и взяли на себя революционеры: «Мезенцев убит нами не как воплощение известного принципа, не как человек, занимающий пост шефа жандармов; мы считаем убийство мерой слишком ужасной, чтобы прибегать к ней для демонстрации, – генерал-адъютант Мезенцев убит нами, как человек, совершивший ряд преступлений, которых мог и не должен был совершать». (Далее он перечислил эти преступления.)
Важную мысль высказал он напоследок.
Как противники всякого порабощения человека человеком, социалисты-революционеры склонны даже оставить в покое представителей власти:
«Наши настоящие враги – буржуазия, которая теперь прячется за вашей спиной, хотя и ненавидит вас, потому что и ей вы связываете руки.
Так посторонитесь же! Не мешайте нам бороться с нашими настоящими врагами, и мы оставим вас в покое. Пока не свалим мы теперешнего экономического строя, вы можете мирно почивать под тенью ваших обильных смоковниц».
Странное отношение революционера к самодержавию. Он готов оставить в покое императора, всю правящую верхушку ради борьбы с более опасным врагом – буржуазией!
Мысль Кравчинского, высказанная в связи с изложением принципов революционного терроризма и социализма, оказалась поистине пророческой. Но для самого Кравчинского главной целью было оправдание политического убийства (судя по всему, роль убийцы, пусть даже идейного, тяжким бременем легла на его совесть). Требования своей организации он изложил так:
