В лавке на Малой Садовой решено было оставить только одну Якимову на случай, если туда зайдет кто-нибудь из полицейских. Кроме того, она должна была сидеть у окна и при появлении кареты царя дать знать об этом Михаилу Фроленко, который в нужный момент замкнет цепь гальванической батареи, после чего произойдет взрыв. Выбрали Фроленко потому, что он никогда в лавке не появлялся и в суматохе после взрыва мог смешаться с толпой и уйти.
«Обыкновенно приготовления к проезду царя, – писала Якимова, – начинались с 12 часов дня; к этому времени на обоих концах Малой Садовой появлялись конные жандармы, мало-помалу замирало движение и проезд по улице совсем прекращался, а по мере приближения царя позы жандармов на конях становились все напряженнее, и, наконец, они совсем как бы окаменевали. Так было и на этот раз. Фроленко совсем готов был сомкнуть провода с батареей, которая некоторое время и действовала, а я все свое внимание устремила на жандармов».
Как видим, и террористы, и царская охрана были начеку. Казалось бы, что может сделать горстка злоумышленников против хорошо организованной государственной системы полицейского надзора, вооруженных жандармов и сыщиков, а также причастных к этой системе дворников? За безопасность императора отвечали профессионалы.
Но теперь и революционеры-террористы стали профессионалами, в отличие от Дмитрия Каракозова и Александра Соловьева. С тех пор покушения на Александра II продумывалось детально, а исполнители действовали четко, оперативно и самоотверженно.
Как писала участница подготовки покушения Вера Фигнер: «Все наше прошлое и все наше революционное будущее было поставлено на карту в эту субботу, канун 1 марта: прошлое, в котором было шесть покушений на цареубийство и 21 смертная казнь, и которое мы хотели кончить, стряхнуть, забыть, и будущее – светлое и широкое, которое мы думали завоевать нашему поколению».
Да, было именно так. Эти люди не были похожи на мрачных злодеев, какими их рисовала царская пропаганда (теперь нередко пишут и говорят в том же духе). У них были светлые идеалы, ради которых они готовы были пожертвовать своими жизнями, а не только чужими. Они были личностями героическими, как бы ни оценивать их взгляды и поступки. Это понимали даже их враги, которым подчас тоже приходилось идти на риск. Только вот для предателей, трусов и приспособленцев герой – существо отвратительное и чрезвычайно опасное, ибо делает их жизнь ничтожной и никчемной.
«Между тем, – продолжала Вера Фигнер, – все было против нас: нашего хранителя – Клеточникова – мы потеряли; магазин был в величайшей опасности; Желябов, этот отважный товарищ, будущий руководитель метальщиков и одно из самых ответственных лиц в предполагаемом покушении, выпадал из замысла; его квартиру необходимо было тотчас же очистить и бросить, взяв запас нитроглицерина, который там хранился; квартира на Тележной, где должны были производиться все технические приспособления по взрыву и где сходились сигналисты и метальщики, оказалась… небезопасной, – за ней, по-видимому, следили, и в довершение всего мы с ужасом узнаем, что ни один из четырех снарядов не готов… А завтра – 1 марта, воскресенье, и царь может поехать по Садовой… Мина в подкоп не заложена».
Было около трех часов дня. Но, несмотря ни на что, постановили устроить покушение на следующий день. Из присутствовавших на совете десяти человек только один усомнился в таком решении. Работа продолжалась всю ночь. К утру мина и бомбы были готовы.
Днем Перовская, Рысаков и Гриневицкий встретились в кондитерской Андреева на Невском против Гостиного двора. Из них только Гриневицкий сохранял спокойствие. Вышли они порознь и встретились уже на месте покушения.
Есть свидетельства, как мы ранее отметили, что министр внутренних дел граф Лорис-Меликов предупредил царя о возможности покушения (поступили сведения о том, что оно подготавливается и намечено на эти дни). Однако Александр II не отменил свой обычный выезд.
Итак, Якимова внимательно следила за поведением конных жандармов на Малой Садовой. А они вдруг стали двигаться, переговариваться. По-видимому, царская охрана избрала другой его путь в Зимний дворец. Когда жандармы покинули свои посты, стало окончательно ясно, что теперь следует ожидать взрывов бомб, брошенных метальщиками.
Император не поехал по Садовой. Мину, заложенную там, взрывать не пришлось. Как чаще всего бывало, Александр II отправился в карете вдоль екатерининского канала. Здесь его и поджидали террористы.
Один из метальщиков – Тимофей Михайлов, который должен был бросить первую бомбу, – не выдержал напряжения и вернулся домой. Оставшиеся трое ожидали сигнала Перовской, означавшего, что «объект» приближается. И вот она махнула белым платком…
Как это было
(Из «Дневника событий с 1 марта по 1 сентября 1881 года». СПб., 1882)
В этом официальном документе приведены материалы расследования покушения на императора на основе показаний свидетелей.
«Назначив на воскресенье развод, Государь рассчитывал провести обеденную пору в Аничковом дворце у его Высочества Наследника Цесаревича Александра Александровича…
Около полудня начался съезд к Михайловскому манежу лиц военного звания. Чтобы не нарушать порядка и не затруднять разъезд экипажей возле манежа, были расставлены на Манежной площади конные жандармы… Проезд и проход для народа оставался по Большой Итальянской вдоль садика, который устроен посредине площади, против манежа. Конечно, все эти приготовления дали понять, что на этот раз Государь сам пожалует в манеж. Народ, всегда добивающийся чести лишний раз увидеть своего обожаемого Монарха и приветствовать его, стал собираться… Полиция с большим трудом сохраняла свободным проезд…
Развод прошел очень удачно. Государь Император был доволен всем происходящим и находился, по-видимому, в хорошем расположении духа. Окончился развод, и, поговорив немного с окружающими приближенными лицами, Государь вышел из манежа. Он сел в карету и, окруженный конвоем, изволил отправиться по Большой Итальянской улице, через Михайловскую площадь, во дворец ее Императорского Высочества великой княгини Екатерины Михайловны…
Прежде чем мы будем продолжать рассказ, надрывающий сердце каждого человека, опишем то место, на котором случилось неслыханное злодеяние.
Набережная екатерининского канала тянется совершенно прямо от Невского проспекта до набережной реки Мойки. (Далее следует подробное описание места происшествия. – Р.Б.)
Из лиц, находившихся на набережной по обязанностям службы, были следующие: вдоль стены Михайловского сада у ворот стояли подле лавочек вахтер дежурный и три дежурных дворника; по другую сторону проезда на панели, немного ближе к Театральному мосту, – городовой Памфил Минин с товарищем. На самом мосту стоял помощник пристава 1-го участка Казанской части Константин Петрович Максимов… Вместе с поручиком Максимовым на посту у Театрального моста находился околоточный надзиратель 1-го участка Казанской части Егор Галактионов, а в нескольких шагах – городовой Афанасьев.
Юнкер конвоя его Величества Кайтов заведовал разъездами по Лебяжьему каналу и вдоль Дворцовой набережной, так как не было известно, по какому направлению будет возвращаться Государь из Михайловского манежа. Перед тем как Государю выехать на набережную, конвой с юнкером Кайтовым проехал мимо Театрального моста и повернул на Царицын луг вдоль балаганов».
