Зайчиевский увлекся революционными идеями. После разгона в феврале 1861 года демонстрации в Варшаве с требованием отделения Польши от России он во время мессы по убитым ее участникам произнес речь, предлагая объединить усилия русских и польских борцов за свободу. В том же году он вместе со студентом юридического факультета П.Э. Аргиропуло организовал подпольный революционный кружок.
Во время летних каникул он вел пропаганду среди крестьян Подольского и Мценского уездов, призывая к неповиновению властям и общинному землевладению. В народе его речи не нашли отзвука. Хорошо еще, что его не передали полиции.
Но эта участь Зайчиевского не миновала. За ним учредили негласный надзор и в одном из перехваченных его писем Аргиропуло обнаружили революционные высказывания. Материал представили императору. Он наложил резолюцию: «Письмо это столь преступного и опасного содержания, что считаю необходимым арестовать немедленно и того, и другого и выслать их со всеми их бумагами сюда».
Судя по тому, что дело было доложено в высшую инстанцию, оно было из ряда вон выходящим. Арестованного Зайчиевского доставили в Петербург, допросили и отправили в Москву. Находясь в заключении, двадцатилетний революционер не пал, а напротив, воспрянул духом и сочинил прокламацию «Молодая Россия», фрагменты которой приведены выше.
В 1862 году его приговорили к 2 годам 8 месяцам каторги. Отбыв ее в Усольском соляном заводе (Иркутская губерния), он находился на поселении в Забайкалье до 1869 года, после чего вернулся в Европейскую Россию. Здесь он продолжал революционную пропаганду, создавал тайные кружки. В 1889 году его вторично арестовали и судили. Два года он провел в тюрьме, после был сослан в Иркутск на 5 лет. Работая в иностранном отделе газеты «Восточное обозрение», он продолжал вести революционную пропаганду. Последний год жизни провел в Смоленске.
Петр Зайчиевский был одним из наиболее ярких идеологов насильственного свержения существующего строя любыми средствами, а Николай Ишутин попытался приступить к реализации «революционного проекта».
После ареста, давая показания в Следственной комиссии, он утверждал, что целью созданной им «Организации» была пропаганда социалистических идей в народе, сближение с крестьянами и рабочим классом, устройство артелей и агентурной сети. По его словам: «Государственные вопросы решаются с рассмотрения депутатов всех обществ или областей. Государь есть полный выразитель общественных нужд и потребностей страны».
Судя по всему, тут он лукавил, стараясь избежать обвинения в подготовке убийства императора. Он даже утверждал, будто «никогда не имелось в виду цареубийство». Впрочем, членов «Организации» действительно могли не информировать о такой террористической акции. Ее предполагалось осуществить членами глубоко законспирированной группы «Ад», о которой мы уже упоминали.
«Цель этого кружка была цареубийство, – сказал Ишутин, – в случае, ежели правительство не согласится с требованиями. Член «Ада» должен отчуждаться от всех порядочных людей и, чтобы отвлечь от себя подозрения правительства, сделаться абсолютными негодяем, взяточником и вообще окружить себя самой гадкой обстановкою… Для пробы характера и нравственной силы членов, третью часть членов по жребию сделать доносчиками… В случае революции члены «Ада» не должны делаться вожаками… Член «Ада» должен был в случае необходимости жертвовать жизнию своею, не задумавшись. Жертвовать жизнию других, тормозящих дело и мешающих своим влиянием… Член «Ада» должен жить под чужим именем и бросить семейные связи; не должен жениться, бросить прежних друзей и вообще вести жизнь только для одной исключительной цели».
И хотя этой целью Ишутин называл благо родины, совершенно непонятно, почему ради этого надо сделаться абсолютным негодяем? (Позже такую роль играл знаменитый провокатор эсер Азеф.) Разве не целесообразнее стать скромным служащим, обывателем, семьянином? Кто заподозрит в таком субъекте свирепого революционера? И почему надо брать взятки? Не ради же материальной поддержки революции (ведь члены «Ада» слишком конспиративны и не должны общаться с порядочными людьми), а для того, чтобы вести распутную разгульную жизнь.
Создается впечатление, что втайне от самого себя Ишутин мечтал жить вне законов не только государственных, но и нравственных, вкушая все прелести разврата во имя «высшей цели». Для него, атеиста, ад был не посмертной карой за грехи, а олицетворением всевозможных грехов, среди которых есть и весьма привлекательные.
…Итак, в 1862–1865 годах в кругах российских студентов витала идея убийства императора. И если такие, как Петр Зайчиевский, имели в виду теоретическую возможность цареубийства, то Николай Ишутин начал создавать террористическую организацию, а Дмитрий Каракозов решился посягнуть на жизнь Александра II, не дожидаясь, когда в стране сама собой возникнет революционная ситуация. Возможно, он считал, что после его выстрела она и появится.
Преступление и наказание
Принято считать, что бытие определяет сознание. Для многих, называемых обычно обывателями, так оно и есть. Они приспосабливаются к существующей в обществе ситуации, можно сказать, плывут по течению житейского моря.
Но для людей, увлеченных идеями, имеющих общественные и личные идеалы, к которым они стремятся, сознание определяет бытие, судьбу, а то и смерть. Для Дмитрия Каракозова было именно так.
Никакой личной смертельной ненависти к императору России у него не было. Убить его он решил из «высших соображений» под влиянием Николая Ишутина с его пропагандой революционного террора. Такова была общая идейная установка. Но помимо этого сказались и другие факторы.
«С моей точки зрения, – писал А.А. Шилов, – требует более серьезного изучения и чисто медицинский аспект поступка Каракозова. Как известно, незадолго до покушения он лежал в клинике Московского университета, считая себя неизлечимым больным, подумывал и говорил о самоубийстве. Попытку самоубийства он совершил, находясь в заключении. Почти все, общавшиеся с Каракозовым, находили его, по меньшей мере, странным».
Об этом свидетельствует и то, что после попытки самоубийства он тем не менее подал прошение царю о помиловании. По-видимому, как у многих невротиков, у него резко менялось настроение, а порой обуревали навязчивые идеи. Могла сыграть свою роль и его мнимая или реальная неизлечимая болезнь, вызвав желание завершить жизнь героически.
Накануне покушения он написал и распространял прокламацию «Друзьям-рабочим!». В ней он писал:
«Грустно, тяжко мне стало, что так погибает мой любимый народ, и вот я решил уничтожить царя-злодея и самому умереть за свой любезный народ. Удастся мне мой замысел, – я умру с мыслью, что смертью своею принес пользу дорогому моему другу – русскому мужичку. А не удастся, так все же я верую, что найдутся люди, которые пойдут по моему пути. Мне не удалось – им удастся. Для них смерть моя будет примером и вдохновит их. Пусть узнает русский народ своего главного могучего врага – будь он Александр второй или Александр третий и так далее, это все равно. Справится народ со своим главным врагом, остальные мелкие – помещики, вельможи, чиновники и богатеи струсят, потому что число их вовсе незначительно. Тогда-то и будет настоящая воля».
