9
Не было никакой Лилли. Была Аннета – маленькая полная француженка с вьющимися волосами и милой улыбкой на пухлых губах. Улыбка помогала ей жить. Мужчины ценили привлекательность продавщицы больше, чем сигареты, которые она им предлагала. А сигареты были действительно мерзкими, и Аннета это знала, но где достать лучшие во время войны? Слава богу, что привозят такие, да еще с риском для жизни.
«Аист» увидел улыбку прежде, чем успел переступить порог маленького домика на окраине Нима. Аннета выглянула из окна и попросила шарфюрера войти. Она ждала его – так понял «Аист» и смело открыл дверь.
– Лилли! – назвала она себя, продолжая улыбаться. – Лилли имеет сигареты для немецкий офицер.
Она говорила по-немецки, хотя это ей плохо удавалось. Хуже, чем официантам кафе и продавцам на рынке, но понять ее можно было. Шарфюрер понял и протянул записку, ту самую записку, что попала к нему на бульваре Республики.
Аннета не стала ее читать – это не входило в обязанности продавщицы сигарет, – глянула только на крошечный листок и жестом предложила гостю сесть. А сама ушла. Ушла, оставив «Аиста» наедине с собственными мыслями и чувствами.
А мысли «Аиста» были беспокойными. Направляясь на свидание с Лилли, он испытал немало тревожных минут. Роль тайного «посла» приучила шарфюрера к осторожности. Всюду ему мерещилось преследование. Ведь пакет ищут. Не могут не искать, если он так ценен (хозяин назвал его богатством). А раз ищут, значит, идут по следу «Аиста» и могут настигнуть в любую минуту, настигнуть везде. Знал бы шарфюрер, что путь от Берлинского кольца до цели будет таким мучительным, он никогда бы не взял в руки пакет. Пакет жег его, держал в вечном страхе. Пора было избавиться от страха и самого пакета.
«Аист» пытался это сделать. По совету хозяина он искал агентов противника в Ниме и его окрестностях: навещал кафе, бродил по бульварам, толкался на рынке – агенты не попадались. Немцы сажали рабочих винодельческого завода, служащих железной дороги, продавцов, почтальонов – все это были, если судить по приказам коменданта, агенты, но шарфюрер узнавал об этом лишь после приговора суда. Тогда он прибег к помощи зондеркоманды. Во время облавы на диверсантов первым вызвался «очищать район» и стал в цель автоматчиков. Ему не повезло. Пять километров они гнали парашютиста по виноградникам, и когда тот оказался уже в ловушке и «Аист» мог настичь его, какой-то идиот из зондеркоманды всадил в беднягу целую очередь. Другой раз «Аист» пошел на прочесывание леса, что лежал за холмами, – там будто бы укрылась группа сопротивления. Пошел в цепи, а потом оторвался, надеялся встретить кого-либо из партизан один на один. Не встретил никого. Должно быть, группу предупредили, и она снялась задолго до прибытия батальона особого назначения. В общем, «Аисту» не везло. Агенты не обнаруживались, или он не умел их обнаруживать. К нему пришло раздражение и даже уныние. Пакет мешал, а избавиться от него не удавалось. И вдруг листовка. Из верных рук – ее передал «Аисту» полковник. Листовка привела к храму, а из храма – сюда, в маленький домик на окраине Нима. Остался, кажется, один шаг до цели. Потом покой, свобода, благоденствие…
Но когда шаг этот привел к неизвестному порогу, шарфюрер заколебался. Еще дома, в казарме, он обдумал все и спрятал пакет подальше – освободил этим самым себя от улики. Пусть теперь его заподозрят в чем-либо: он просто навещает продавщицу сигарет. Может шарфюрер разрешить себе такую вольность в оккупированном городе, тем более, что Лилли сама пригласила его в гости!
Аннета долго не возвращалась. Впрочем, ему не нужна была продавщица сигарет, он ждал таинственного незнакомца, который передал записку через гарсона кафе. «Аист» хочет с ним говорить. Говорить немедленно.
Он был не слишком умен, этот шарфюрер, оказавшийся в домике на окраине Нима, иначе догадался бы, что его проверяют. Такая мысль, правда, появилась у «Аиста» через некоторое время. Вслушиваясь в тишину, он уловил какие-то звуки – не то шорох, не то шепот, даже скрип двери. Видимо, по комнатам бродила Лилли и с кем-то разговаривала и, надо полагать, не улыбалась больше. Незачем ей улыбаться – она рассказывает о госте, одетом в мундир эсэсовца, рассказывает этому, самому главному, который писал записку и назначил свидание шарфюреру. Сейчас он появится. «Аист» напрягся в ожидании…
Не появился никто. То есть главный не появился. Вошла Аннета со свертком, непонятным свертком, – какая-то коробочка, обернутая в газету и обвязанная тесемкой. Нетяжелая коробочка – продавщица несла ее легко, как комочек ваты.
– Сигареты, – сказала Аннета и мило, как прежде, улыбнулась.
«На какой черт мне сигареты! – рассердился шарфюрер. – Я пришел не за этим!» Но сверток взял и кивнул благодарно хозяйке, словно испытывал величайшее удовольствие…
– Все? – спросил он.
Аннета показала пальцами сумму, которую намеревалась получить. И была эта сумма весьма приличной.
«Одурачили! – вздохнул “Аист”. – Одурачили, как последнего барана. У меня и денег таких с собой нет…» Он с явным огорчением полез в карман и, пошарив, извлек несколько мелких купюр.
Улыбка с лица Аннеты не исчезла, хотя «Аист» на это рассчитывал. Продолжая мило, с лукавством поглядывать на несуразно длинного шарфюрера, она приняла деньги и сказала:
– Немецкий офицер может курить подарок Лилли. «Подарок! Мне вовсе не нужен твой подарок, – зло сверкнул глазами “Аист”. – Мне нужен тот, кто позвал сюда». И шарфюрер решительно шагнул к двери, только что захлопнувшейся за Лилли.
– Нет! – запротестовала она.
Рука ее преградила путь шарфюреру, и была эта рука, при всей своей миниатюрности, крепкой и упрямой. Она даже оттолкнула «Аиста».
– Кто там? – требовательно спросил шарфюрер.
– Я одна, – ответила Аннета.
– Лжешь! Ты с кем-то разговаривала.
– Одна, – повторила уже строго Аннета. – Разве немецкий офицер ревнивый?
Он не хотел верить, да и не нужна была ему эта отговорка сейчас, мешала. Поэтому, взяв за плечи Аннету, «Аист» отодвинул ее, будто перенес с места на место, и, когда препятствие исчезло, отворил дверь. Аннета была, кажется, права. В соседней комнате никого не оказалось. Пустовала и третья комната, маленькая, выходившая окнами и дверью в сад, зеленый и уже цветущий…
Безлюдье не удивило, а озадачило «Аиста», – он ясно слышал шепот. Значит, тот, главный, исчез. Не могла же Лилли разговаривать сама с собой!
– Где? – спросил он следовавшую за ним по пятам Аннету.
Она пожала плечами, пожала так, что нельзя было усомниться в ее искренности – она в самом деле была одна.
– Немецкий офицер курит сигареты? – произнесла Аннета со своей неизменной очаровательной улыбкой. – Пусть немецкий офицер курит сигареты… Это – испанские!
– Дура! – выругался «Аист».
Аннета продолжала улыбаться, словно ее похвалили. Он вернулся в переднюю, взял сверток и покинул домик. Покинул, даже не попрощавшись с хозяйкой.
