Он заметался по Вене. Искал друга. Искал, зная, что это бесполезно. Но сердце требовало действия, толкало – иди! Иди! На второй день он понял, что Берга нет. Нет в Вене. Вообще нет!
Один… Тогда Саид пошел к собору Святого Стефана. Пошел, как велел друг. Это было вечером, в субботу, когда многие шли. Конечно, Саид не походил на набожного католика, но и не особенно выделялся в пестрой толпе. Во всяком случае, площадь перед собором не была пуста, когда ее пересекал Саид, направляясь к дому Эккера.
«Постучишься к нему», – сказал Рудольф, прощаясь. Саид не постучался. У него хватило выдержки пройти мимо двери, даже не замедлив шага. Дверь была закрыта, окна тоже. Закрыты, несмотря на то, что Эккер любил орган и в часы службы открывал створки настежь, ловя тягучие и скорбные звуки.
Еще и еще раз прошел Саид мимо. Дверь Эккера не отворилась. Отворилась дверь соседнего дома, и из нее вышла старая женщина в черном. Женщину нагнал Саид у портика собора. Нагнал в тот момент, когда она собиралась раствориться в толпе молящихся. Спросил об Эккере. Женщина испуганно вскинула глаза на эсэсовца и сказала: «Его похоронили еще в апреле. Он уснул в кресле и не проснулся. Гестапо нашло его мертвым…»
Саид поклонился и исчез. Исчез, чтобы… больше никогда не появляться у собора Святого Стефана.
Один! И стучаться больше не к кому. Во всей Вене, во всем мире. На какое-то мгновение пришло отчаяние. Оно толкало на необдуманные и рискованные поступки. Хорошо, что мгновение минуло быстро и ни один роковой шаг не был совершен.
Неделю, а может и больше, он жил борьбой с сомнениями, искал выход из тупика. Нашел. Фронт! Линия, где соприкасаются армии. Надо переступить эту линию. Он читал газеты, слушал радио, приблизительно знал, где идут бои. Но как попасть в расположение немецких войск? Туркестанец даже в форме СС не может просто так появиться в прифронтовой полосе. Его примут только свои, то есть легионеры, хотя и для них его появление должно быть как-то объяснено.
Саид стал искать легион. Через Вену прошло несколько воинских эшелонов на Восток, в Братиславу. Саид поехал следом. В Братиславе легионеры не задержались – их отправили куда-то дальше, на север, в Польшу, там шло какое-то переформирование. Саид перебрался в Остраву, надеясь перехватить на пути следования одну из легионерских частей. Ждать пришлось долго. Уже наступила осень, когда снова пошли эшелоны, теперь уже назад, из Польши, и сворачивали на юго-восток. Кое с кем из легионеров Саиду удалось переброситься несколькими словами. Прозвучало незнакомое для унтерштурмфюрера имя – Рашид-бек. Легионеров собирали под его начало где-то у Татр.
Саид переехал в Жилину и здесь уже точно установил направление эшелонов – они двигались действительно к Татрам. Последний эшелон прошел в конце сентября, вместе с дождями в холодом.
Пункт расположения полка Саиду был известен, известен и командир. И то и другое его вполне устраивало. Село, где стояли легионеры, находилось у самого леса, контролируемого партизанами, командир – новый человек, не знающий Саида в лицо. 26 октября унтерштурмфюрер выехал на Жилины и в тот же день к вечеру добрался до расположения полка. Шел проливной дождь, машина, доставлявшая в село продукты для легионеров, приползла к штабу уже в темноте. Саид приготовился к встрече с Рашид-беком и намеревался огорошить командира выдуманным в пути приказом Ольшера о проверке людей. И вдруг на пороге увидел Арипова. Полковника Арипова, с которым расстался в Ниме. Можно было не только растеряться, но и лишиться дара речи.
– Унтерштурмфюрер?! – спросил полковник, не веря своим глазам.
– Так точно, господин полковник, – ответил Саид, стягивая с себя мокрую шинель. Медленно стягивая – ему необходимо было время, чтобы прийти в себя и принять какое-то решение. Он знал Арипова, хорошо знал, и потому избрал единственное, способное спасти в таком критическом положении. – У меня срочное дело, господин штандартенфюрер. И если я успел, то слава богу!
Это было сказано тихо и тревожно. Тихо, чтобы полковник почувствовал доверие адъютанта к нему, а тревожно, чтобы придать сказанному особую важность. Саид прикрыл дверь и подошел к Арипову:
– Могу ли я приступить к делу немедленно?
– Надо доложить командиру полка, – все еще разглядывая Саида, ответил полковник. Тревога, брошенная гостем, уже дала свои всходы. После покушения на Гитлера и Варшавского восстания все военные жили под страхом разоблачения… Арипов был не чист. Он дважды уклонялся под разными предлогами от участия в карательных операциях. Когда создавали заградительный полк, полковника рекомендовали назначить так называемым немецким командиром, что являлось проявлением высокого доверия, но в Берлине кандидатуру Арипова отвергли, командиром полка утвердили Рашид-бека, полковника придали ему в качестве советника. Сейчас, выслушав унтерштурмфюрера, Арипов почему-то подумал об опасности, грозящей именно ему, а не вообще легионерам.
– Ведите меня к Рашид-беку! – потребовал Саид.
– Но уже ночь, – мягко возразил Арипов.
– Дело не терпит отлагательств… В полку предатели! Готовится восстание…
– Предатели?! – попытался изобразить удивление Арипов.
– Именно, – подчеркнул Саид и посмотрел в упор на полковника. Ему хотелось убедиться, насколько обеспокоен сообщением Арипов, грешен ли он или нет. – Идемте!
– Ночь… – снова напомнил полковник. – Рашид-бек живет на другом краю села.
– Все равно.
Они прошли под дождем из края в край и оказались у домика Рашид-бека. Часовой доложил, и их впустили. Командир как раз ужинал и пригласил гостей к столу.
Это был очень пожилой, даже старый человек, но хорошо сохранившийся. Совершенно голая голова его поблескивала в свете лампы, и только блеск заметил сразу Саид. Все остальное не улавливалось. Даже глаза не удавалось разглядеть – такими бесцветными и тусклыми казались они. Рашид-бек говорил по-тюркски, и говорил великолепно, как может говорить лишь человек, проживший всю жизнь на Востоке. И все же он не был восточным человеком. Не замечал Саид в облике Рашид-бека типичных черт. Позже он узнал, что настоящее имя командира полка – Карим-аль-Рашид, что он мусульманин, турок немецкого происхождения, Коран знает лучше любого богослова и проповедника – это, между прочим, сыграло решающую роль при назначении Рашид-бека командиром туркестанского полка. Главное управление СС считало легионеров людьми верующими и фанатичными, поэтому знаток Корана мог оказать на них большое влияние. Фюреры, как всегда, ошибались. Рашид-бек плохо справлялся с легионерами, не пользовался у них доверием, с каждым днем все больше и больше отдалялся от своих подопечных. Дисциплина в полку падала, солдаты в одиночку и группами уходили в лес, и никакие меры, даже расстрелы, не помогали. Поэтому когда Саид заговорил о готовящемся восстании, Рашид-бек помрачнел. Левая бровь его задергалась.
– Надеюсь на ваше содействие, унтерштурмфюрер, – произнес командир.
– Для этого и прибыл, – ответил Саид. – Разрешите приступить к делу?
