Подождав, пока веселье разгорится и Рашид-бек перестанет пялить глаза на каждого офицера, Саид встал и вышел. Вышел, чтобы отдохнуть на воздухе от шума и папиросного дыма, который вис густым туманом под потолком и душил своим горьким чадом. Просто отдохнуть. Открывая дверь, Саид заметил какую-то фигуру, мелькнувшую у вешалки. Мелькнувшую и исчезнувшую. В движении незнакомца было что-то настораживающее. Саид подошел к вешалке и сразу заметил отстегнутую кнопку на кобуре ариповского пистолета. Он запустил руку в чехол и ощутил пустоту. Пистолета не было. Отстегнутыми оказались кнопки и еще у нескольких чехлов.
Саид вернулся в класс и налил себе вина. Полный стакан. Поднял его и прошел вдоль стола к Рашид-беку.
– Господин полковник, – произнес Саид торжественно, – предлагаю выпить за наших офицеров, крепко держащих в руках оружие! За вас, господин полковник!
Рядом через стул сидел Арипов. Саид наклонился к нему, чтобы чокнуться, и шепнул:
– Из вашего чехла вынут пистолет…
Арипов почему-то сразу побледнел. Первым его желанием было подняться, но Саид придержал полковника рукой.
– Не торопитесь!
В классе шумели. Тост понравился, и за оружие офицеров выпили не по стакану, а по два и по три. Саид вернулся на место. А Арипов встал и пошел в прихожую.
Буквально через минуту он вернулся. С автоматом в руках. Вид у полковника был страшный – лицо иссиня-белое, глаза полны отчаяния и решимости. Вместе с Ариповым вошел и адъютант – тоже с автоматом.
– Господа! – срывающимся от волнения голосом произнес полковник. – Господа!
За столом все стихли и повернули головы к Арипову.
– Господа! – еще взволнованнее и еще громче повторил Арипов. – Из моего чехла похищен «аурет». Думаю, что это недоразумение. Если сейчас пистолет не будет возвращен, все лягут на месте… – И полковник повернул автомат прямо в лица офицеров.
Никто не проронил ни слова. Видимо, офицеры не знали, куда девался ариповский «аурет».
– Считаю до пяти! – снова предупредил полковник. Руки его дрожали, и каждому казалось, что вот сейчас автомат полоснет огнем.
Тогда поднялся Рашид-бек.
– Спокойно, господа, – сказал он тихо. Поразительно тихо. У этого турка была выдержка. – Пистолет будет возвращен… Но при одном условии. – Рашид-бек посмотрел на Арипова. Внимательно, в упор посмотрел, и добавил: – Господин штандартенфюрер назовет сейчас фамилии офицеров, причастных к заговору…
Тишина была такой, что Саиду стало жутко. Руки Арипова по-прежнему дрожали, и ствол автомата нервно поплясывал, тычась то в одно, то в другое лицо. Штандартенфюрер должен был заговорить или заставить заговорить автомат. А он вдруг повернулся и выскочил на улицу. Уже на улице автомат заговорил. Но не очередью. Саид услышал пять отдельных выстрелов. С короткими паузами.
А потом зазвучали еще выстрелы. Много выстрелов, не у школы, а в селе, около казарм.
Восстание, – понял Саид. – Восстание полка. Класс с первыми же выстрелами переполошился. Офицеры опрокинули стол, пытаясь поскорее выбраться на улицу. Рашид-бек кричал, приказывал остановиться, но его не слушали. Тогда он выхватил пистолет – у него оказался второй пистолет – и стал стрелять в спины бегущих офицеров.
У самого леса Саида окликнул полковник.
– Унтерштурмфюрер!
Саид приблизился к нему, разгоряченному, мокрому от пота и снега. Нашел его руку и пожал ее. Она все еще дрожала, усталая, возбужденная рука.
– Конец, – сказал полковник. Но не облегченно сказал, а с тревожным волнением в голосе.
– Да, – ответил Саид. – Конец… И начало. Идите! Там ждут…
– Вместе… – попросил Арипов. Ему все еще страшно было вступать в лес.
– Я потом, – объяснил Саид и прислонился к сосне.
Мимо шли легионеры. Шли и иногда стреляли. Стреляли в воздух. Надобности в этом не было, никто не преследовал восставших, но возбуждение еще не улеглось и требовало какого-то выхода.
Проследовал последний легионер. Задержавшийся почему-то. Почти бегом. Сгинул в темноте.
Снег все падал и падал. Не таял больше. Сосны стали белеть, сначала на маковках, потом ниже, у стволов, на старых ветвях. И земля посветлела. Посветлела там, где стоял Саид. Холодная пороша прикрыла жухлую траву, мертвые иглы и следы сапог. Ровные, глубокие следы. Все стало белым и чистым. Будто не прошел здесь никто, не тронул тишины и покоя. Не стрелял, не торопился, не испытывал страха и надежды. Не мучился слезами отчаяния и радости.
А он прошел. Прошел, хотя снег у леса казался нетронутым и напоминал о вечной тишине и мире…
Мы расстаемся с ним. Расстаемся не потому, что окончился путь человека или усилия наши, направленные на восстановление минувшего, ослабли. Нет. Потерялись следы. У той самой опушки зимнего леса, у той сосны, что укрыла в непогоду уставшего разведчика. Когда полковник вернулся к опушке, Исламбека там уже не было. Никого не было. Только тишина и летящий синий снег.
Это дало право полковнику спустя много лет сказать: «В моем батальоне он был до момента восстания, до ухода в лес. Он называл себя адъютантом гауптмана Ольшера». Называл, хотя настоящего имени, настоящего звания Исламбека Арипов не знал.
События развиваются так, что настоящего имени не называем и мы даже в час расставания. Не называем и подлинного имени самого Арипова, имени гауптмана Ольшера, «шахини» Рут Хенкель, начальника отдела гестапо Курта Дитриха. Остался Бергом и Рудольф Берг, Надие Аминова – Надией. Что-то останавливает нас от оглашения настоящих имен людей, с которыми пройден немалый путь. Возможно есть, пробелы в цепи поисков, неизбежные пробелы. Они вынуждают предполагать и додумывать, восстанавливать утраченное временем. А может быть, просто уверенность в том, что пробелы будут заполнены и человек встанет во весь рост, живой. Да, живой в прямом смысле. Еще не все найдено, не все тропы исхожены, не все люди спрошены, люди, видевшие собственными глазами героев «Феникса» и «Берлинского кольца». Сама жизнь, события сегодняшнего дня подтверждают это мнение. Недавно в центральной советской печати появилось сообщение о Баймирзе Хаите – человеке со шрамом – и Вали Каюмхане (это подлинные фамилии). Не можем отказать себе в удовольствии привести абзац из газеты, излагающий завершение сюжетной линии двух «героев»: «…по заданию Вали Каюмхана и некоторых “друзей” из ФРГ гитлеровский выкормыш Б. Хаит в конце апреля этого года выехал в Афганистан в качестве “туриста”. В Кабуле Хаит развил отнюдь не туристскую деятельность. Вместо того, чтобы знакомиться с памятниками старины или осматривать новостройки афганской столицы, бывший эсэсовец направился в дома тех, кто когда-то эмигрировал из Узбекистана и осел на афганской земле. Как затравленный волк, шнырял этот отщепенец из дома в дом: от Хайруллы Хана, сына Касымджана Ташканди к Шахмансуру, сыну Шахильхама от Ходжи Рауфа Максуди к руководителям эмигрантского узбекского землячества и т. д. Этот негодяй, на счету которого сотни и тысячи безвинно погибших мусульман, призывал эмигрантов к «борьбе с коммунизмом», пытался заручиться их поддержкой в антисоветской деятельности на земле Афганистана. Зная, что деньги, которые «доктор восточных наук» получает из определенных источников, необходимо отрабатывать, Б. Хаит приложил максимум усилий, чтобы подобрать из числа проживающих в Афганистане эмигрантов вполне «надежных» лиц. И надо сказать, что ему это в какой-то степени удалось сделать. Б. Хаит, вернувшись в Мюнхен из «туристской» поездки, передал своим шефам список людей, на которых, по его словам, можно положиться в проведении антисоветской подрывной деятельности».
