Она размахивала руками, подпрыгивала, исполняя примитивные упражнения, и находилась на седьмом небе, глядя на потрясенного, безмолвного Степу.
– Я тебя... – прорезался вдруг у него голос, он побагровел и начал закатывать рукава куртки – готовился задать подруге хорошую трепку.
Яну спасла пожилая женщина, появившаяся на дороге.
– Смотрите, бабка идет на территорию дач, – указал Наум.
– Зачем она нам? – не понял Степа, который в тот момент не способен был вообще ничего соображать.
– Я узнаю, зачем она туда идет. – Наум выскочил из машины и направился к бабке. – Что несем, бабуля?
– Молоко, – остановилась та. – Несу на дачи, у меня договоренность...
– Очень хорошо, – улыбнулся старушке подошедший Степа. – Вот мое удостоверение...
– А чего ты мне его суешь? – спросила та. – Я без очков, все равно ничего не разберу. Чего вам надо-то?
– Мы из милиции, – пояснил Степа. – На территорию дач проник...
– Террорист с бомбой, – закончила Яна.
– Да, именно. – И Степа метнул в нее убийственный взгляд, который та проигнорировала. – Террорист там. Но нам туда нельзя идти, потому что он нас знает, а охранник – его сообщник. Вы можете нам помочь обезвредить террориста?
Бабка чуть в обморок не упала. Начала причитать, что не умеет обезвреживать, что и слепая, и с радикулитом, артрозом и склерозом, что ей перепутать террориста с милиционером раз плюнуть. А Толик натурально убеждал, что без ее помощи в качестве разведчика не обойтись. Бабка в рев, тогда Степа предложил заменить молочницу Яной и отправить на территорию дач девушку вместо старушки. Бабка отдала девушке сумку с трехлитровыми баллонами, полными молока, назвала свое имя и фамилию, чтобы Яну беспрепятственно пропустил охранник, а сама залезла в машину, напомнив:
– Ты деньги не забудь взять за молоко.
Вот так, бомбы бомбами, а прибыль не помешает.
– Не забуду, – сказала Яна на ходу, рассмеявшись.
Охранник, конечно, остановил и ее.
Яна заулыбалась ему во все тридцать два зуба и сообщила:
– Я внучка Прокофьевны. Заболела она, я вместо нее несу молоко.
Охраннику скучно было коротать часы одному, а тут такая симпатичная молочница подвернулась. От предложения выпить молока он не отказался, вынес из сторожки кружку. Яна достала баллон, открыла крышку и начала медленно наливать в нее молоко, не переставая трещать про... черт знает что. Валила в кучу погоду, Прокофьевну, коров – что она в них понимала? А в это время к ним подкрадывались трое. Охранник запрокинул голову, опустошая кружку, тут-то на него и напали Степа с Толиком. Подскочил Наум, держа наготове веревку, и Аркаша проявил оперативность, помогая скручивать сторожа. Уж от Иволгина Степа никак не ожидал подобных навыков. Путь был свободен.
Зина уже достаточно долго рассматривала Рощина. Они находились сейчас в загородном доме Ежова, и Туркина впилась в своего пленника маленькими глазками, за узкими щелочками которых не просматривалось выражения. Видимо, внутри ее клокотали негодование, ярость и масса прочих негативных чувств, так как сидевшая в кресле Зиночка то импульсивно сжимала пистолет, а то через минуту пальцы ее ослабевали и казалось, вот-вот выпустят оружие, затем они снова сжимались.
Похищение обоих Рощиных успокоения и злорадного торжества не принесло. Ежов стоял немного в стороне, у камина, воровато бросал колючие взгляды то на Зиночку, то на Кима, стоящего у стены. Внутри у него не только сердце тарахтело, а было ощущение, что все внутренности вот-вот оборвутся. Пожалуй, в состоянии уравновешенности и покоя пребывал лишь Рощин. Он держался уверенно и, сцепив руки за спиной, смотрел на Туркину открыто и в упор, абсолютно не испытывая страха перед похитителями. Зина мысленно прокручивала события недели, с каждой минутой убеждаясь, что Рощин вышел победителем. Это было мучительно признать, но раздавил он всех семерых действительно теми же методами, к каким прибегали они, – подло, безжалостно, без правил. Как и обещал, явившись в виде призрака на кладбище.
– Значит, ты не умер, – наконец процедила Туркина.
– Где мой сын? – спросил Рощин без тени страха.
– Немного терпения, – не ответила Зина. – Кого же тогда похоронили?
– Меня, – усмехнулся Рощин. – Что ты хочешь, Туркина?
– Скажу. Поскольку уничтожить нас тебе все же удалось, то я требую, взамен жизни твоего сына и твоей, деньги. Деньги, украденные из банка Фоменко. Все деньги, которые тебе удалось взять. Ты не увидишь сына и будешь здесь торчать в подвале до тех пор, пока на моем счету не появится вся сумма. Ты, признаюсь, ловко обокрал Фоменко и нас, так вот теперь так же ловко отдай добычу. Нам с Валентином Захаровичем после скандала, я имею в виду статьи в «Гранях», предстоит убраться из города. Не можем же мы нищенствовать.
– А почему бы вам, Зинаида Олеговна, и не хлебнуть нищеты? – Ироничный тон Рощина лишний раз убедил, что он не боялся, несмотря на пистолет в руке Туркиной. Мало того, он как будто дразнил ее. – Нищета, уверяю вас, закаляет, учит выживать. Кстати, вы же сами часто распространялись на тему пользы бедности.
– Издеваешься, – устало выговорила Зина. – А между тем твой сын у нас. Знаешь, Рощин, а я ведь могу застрелить тебя. Ты сомневаешься?
– Нет, именно в этом я не сомневаюсь. Но у меня, Зинаида Олеговна, припасено для вас еще кое-что. Даже после моей смерти вас ждет самая большая бомба. После нее вам точно не захочется жить.
– Ты блефуешь, – неуверенно сказала Зина.
Раздался стук в ворота, спугнувший Туркину и Ежова. Переглянувшись, Зина сунула пистолет Ежову, приказав в случае опасности стрелять в Рощина не раздумывая, вышла на террасу и спросила, кто пришел.
– Это я, – отозвалась Яна. – Посмотрите, я принесла тут...
– Мне ничего не надо, – оборвала ее Зина.
– Как – не надо? Что значит – не надо? – затрещала Яна за забором. – Я принесла молоко. Женщина заказывала. Алевтиной ее зовут. Пропадет же! Мы ж другим отказали из-за вас! Ничего не знаю, берите молоко и платите!
Имя Алевтины подействовало. Так научил Степа – назвать имя жены Ежова: мол, она заказала молоко, тогда ворота обязательно откроют, чтобы быстрее спровадить молочницу. Для похитителей, учил Степа, всякий шум нежелателен. И точно, Зина спустилась с террасы, приоткрыла ворота. В щели она увидела миловидное личико улыбающейся девушки, которая неожиданно протянула баллон молока в щель прямо ей под нос. Зина растерянно взяла баллон, но девушка напомнила:
– А деньги? Бабушка говорила, что деньги сразу дадите.
– Хорошо, сейчас... – недовольно буркнула Зина и хотела было закрыть ворота.
Но в следующий миг она выпустила баллон из рук, он разбился, а ее свалили с ног. Зина закричала, и почти сразу в доме раздался выстрел. Степа и Толик ринулись в дом, нашли на полу Рощина, корчившегося от боли. Ему помогли подняться.
