Предположим, что японцы приняли к сведению уроки боя у мыса Шантунг и так же, как русские броненосцы эскадры адмирала Рожественского, увеличили боевые запасы снарядов примерно на 50 %. Но боевое соприкосновение в первый день Цусимского боя длилось уже не 2 с половиной часа, а четыре часа, и, следовательно, японские броненосные корабли должны были находиться на исходе первого дня боя у того же предела истощения в отношении снарядов, как это случилось в бою 28 июня 1904 года.
К этому выводу мы можем прийти и другим путем. Японские орудия были в среднем в 2,5 раза скорострельнее русских орудий, следовательно, и расход их снарядов был в 2,5 раза больше за тот же промежуток времени. И если к концу первого дня боя на русских броненосцах типа «Орел» оставалась четверть запаса снарядов, то на японских броненосных кораблях запасы снарядов должны были быть уже на исходе. Недаром японский флот каждый раз прекращал стрельбу, как только русская эскадра меняла курс на восток, юг или запад, и снова вступал в бой, как только русские корабли снова поворачивали на север. Адмирал Того прекрасно сознавал опасность, что ему может не хватить снарядов, поэтому ограничивал их расход только для достижения одной цели – не дать русским кораблям прорваться на север.
Поэтому инструкция адмирала Рожественского держаться соединенно должна была с особенным упорством соблюдаться в течение ночи, чтобы утром предстать перед японским флотом в соединенных силах и выдержать последний натиск японских броненосных кораблей в течение того короткого срока, на который им хватило бы остатков запасов снарядов. А если японский флот в течение ночи будет пополнять свои боевые запасы, то он значительно отстанет от русской эскадры и вряд ли сможет в течение следующего дня ее догнать.
Расчет простой, но что случилось в течение ночи с русской эскадрой? Командующие отрядами забыли об инструкции Рожественского, перестали заботиться о поддержании контакта с остальными отрядами и даже с кораблями, входившими в состав их собственных отрядов. Точно наступление темноты уменьшило у части начальников сознание своей ответственности и долга, которым были они исполнены в столь высокой степени в течение дневного боя. Вместо того чтобы продолжать соединенно свой путь ночью, они вдруг начали заботиться только о сохранении своего корабля, а начальники отрядов – хотя бы только части кораблей, обладавших наибольшей быстроходностью.
Адмирал Небогатов, выполняя первую половину приказа адмирала Рожественского, совершенно правильно повернул после отражения первых минных атак на север, но при этом приказал броненосцам идти максимальным ходом, который был способен развить его старый, но еще мало затронутый боем флагманский корабль «Император Николай I», а именно около 13 узлов. Этого хода уже не могли развить поврежденные в бою броненосцы «Сисой Великий», «Наварин», «Адмирал Ушаков» и броненосный крейсер «Адмирал Нахимов». Отстав от эскадры, они обрекались на одиночество, чтобы стать легкой добычей японского флота.
Хуже поступил контр-адмирал Энквист, который со своими крейсерами проявил много мужества в течение дневного боя. При виде идущих в атаку японских миноносцев он не занял своего места на траверзе колонны броненосцев для защиты их от атак японских миноносцев, а, подняв сигнал «Крейсерам следовать за мной», повернул на юг, развив столь большую скорость, что не только поврежденные броненосцы, но даже неповрежденные старые крейсера, входившие в его отряд, не могли угнаться за ринувшимися вперед нашими новыми и лучшими крейсерами «Олег», «Аврора» и «Жемчуг».
Адмирал Рожественский в это время находился на миноносце «Буйный». Фельдшер Кудинов вынул из головы и ног адмирала осколки снарядов и сделал ему первую перевязку. Адмирал был в полусознании. К вечеру он пришел в себя, приказал миноносцу «Безупречный» передать на броненосец «Император Николай I», что он передает командование эскадрой контр-адмиралу Небогатову для дальнейшего следования эскадры во Владивосток, а миноносец «Бедовый» был послан им снять оставшуюся в живых команду «Суворова». «Бедовый», увы, уже не нашел «Суворова».
С наступлением темноты «Буйный» следовал за крейсером «Дмитрий Донской», шедшим в кильватер «Олегу» и «Авроре». Адмирал Рожественский, узнав, что русские крейсера идут на юг, приказал немедленно передать на «Дмитрий Донской» его приказание крейсерам – повернуть обратно во Владивосток. Но это приказание передать уже не удалось.
Тем временем «Дмитрий Донской» уже сам не мог угнаться за новыми крейсерами и постепенно от них отставал. В начале десятого часа силуэт «Авроры» после одной или двух попыток повернуть на север скрылся на курсе зюйд-вест 10 градусов. После десяти часов к «Донскому» приблизились «Светлана» и, вероятно, «Алмаз», вели переговоры при помощи мегафона, а затем все три крейсера повернули на обратный курс во Владивосток. То же сделал и крейсер «Владимир Мономах», в это время уже подорванный торпедой.
Увы, крейсера «Олег», «Аврора» и «Жемчуг», растеряв своих мателотов, не остановились и не сделали настойчивой попытки повернуть обратно, а продолжали свой путь на юг. Согласно записи в вахтенном журнале «Авроры», отряд контр-адмирала Энквиста при каждом своем повороте на север натыкался на 5 топовых огней, принадлежавших большим кораблям. Эти топовые огни принимали за принадлежащие японским крейсерам. В действительности же, по приказанию адмирала Того все японские броненосцы и крейсера были отозваны из района действий японских миноносцев и следовали ночью по направлению к острову Дажелет. Таким образом, топовые огни могли принадлежать только русским кораблям или японским рыбачьим флотилиям. Ночь была очень темная, и на 200 шагов нельзя было различить ни зги. В этих условиях быстроходные крейсера контр-адмирала Энквиста могли обогнать встреченные корабли, оставаясь сами незамеченными. Но для этого нужно было сохранить присутствие духа, которого в этот момент у Энквиста не оказалось, о чем свидетельствует нижеописываемый факт.
После продолжительного следования на юг временно командующий «Авророй» капитан 2-го ранга Небольсин запросил ратьером флагманский крейсер «Олег», куда мы идем, зачем и нельзя ли уменьшить ход. Ответа не было. Вопрос был повторен. После долгого молчания последовал короткий ответ – «миноносцы».
Ход не был уменьшен. Наутро большинство офицеров флагманского крейсера во главе с лейтенантом Илларионом Викентьевичем Миштовтом, позднее капитаном 1-го ранга и последним военно-морским агентом Императорского правительства в Вашингтоне, лейтенантами Александром Викторовичем Зарудным и Сергеем Сигизмундовичем Политовским обратились к старшему офицеру крейсера, капитану 2-го ранга и позднее контр-адмиралу Сергею Андреевичу Посохову с пожеланием передать контр-адмиралу Энквисту их просьбу не оставлять надежду прорваться во Владивосток и повернуть на север. Энквист эту просьбу отклонил, так как время для поворота на обратный курс уже было пропущено. Тем не менее после этого заявления офицеров Энквист перенес свой флаг с «Олега» на «Аврору» под предлогом необходимости заместить убитого командира крейсера «Аврора».
Но если три самых быстроходных русских крейсера, и два из них самые сильные, повернули бы во Владивосток еще ночью вместе с крейсерами «Дмитрий Донской», «Светлана» и др., то, наверно бы, история второго дня сражения у острова Цусима была бы другой. Моральное состояние личного состава отряда контрадмирала Небогатова было бы более крепким и, вероятно, сдачи бы не произошло, а по направлению к Владивостоку прорвались бы не только два крейсера «Изумруд» и «Алмаз», но и эти крейсера, пришедшие вместо Владивостока в еще более отдаленную и находящуюся на противоположной стороне Манилу на Филиппинских островах.
