Но с моря появился новый противник, оказавшийся японским истребителем «Ширануй», вооруженный двумя 3-дюймовыми орудиями против одного 3-дюймового орудия на «Громком» при нескольких мелких орудиях на обоих кораблях, не имевших большого боевого значения, так как их снаряды не пробивали, а только делали вмятины в тонком железном борту миноносцев.
С 11 часов 30 минут начался бой с «Ширануй», который лег на параллельный курс и держался в 12 кабельтовых впереди «Громкого». Русский миноносец оказался между двух огней. Тогда командир «Громкого» капитан 2-го ранга Георгий Федорович Керн решил покончить с задним миноносцем и, сблизившись с ним, атаковать его торпедами. Но, увы, порох запального патрона в минном аппарате отсырел, и одна выстреленная торпеда ударилась о борт и не забрала ход, а от другой японский миноносец едва успел увернуться. В это время японцы достигли первых попаданий в «Громкий». Был убит минный кондуктор Андрей Безденежных и большинство прислуги минных аппаратов. Другой снаряд вывел из строя задний котел, обварив паром находившихся внизу кочегаров. В свою очередь русские комендоры также вывели из строя один котел на японском миноносце и подбили носовое 3-дюймовое орудие.
В это время истребитель «Ширануй» приблизился на 5 кабельтовых и прямым попаданием вывел из строя еще один котел на «Громком». Ход упал с 24 узлов до 16. Пользуясь теперь преимуществом в ходе, японцы поставили русский миноносец снова в два огня, и из этого положения «Громкий» уже выйти не смог. Началась сильная убыль в людях. Количество пробоин все время росло. Старший офицер лейтенант Александр Александрович Паскин и вахтенный начальник мичман Мануил Николаевич Шелашников еле успевали заделывать пробоины. Носовой погреб затопило водой. Матросы ныряли за снарядами, чтобы поддерживать огонь из 3-дюймового орудия.
На «Ширануй» вспыхнул пожар на корме, и на время его кормовая артиллерия замолчала. На нем вышла из строя правая машина и заклинило руль. Истребитель стал кружиться на месте. Четырехтрубный миноносец сильно накренился на правый борт. Но на «Громком» уже было сбито 3-дюймовое орудие и остались неповрежденными только два 47-миллиметровых орудия. Из 73 человек команды остались невредимыми едва тридцать. «Громкий» получил крен на правый борт и большой дифферент на нос.
Капитан 2-го ранга Керн, видя, что миноносец уже не спасти, попытался таранить японский 4-трубный миноносец, но ход уже был слишком мал, и японец увернулся. Был сбит флаг на гафеле, но немедленно был поднят Андреевский флаг на фок-мачте и прибит там сигнальщиком Скородумовым. На «Ширануй» русские снаряды 4 раза сбивали японский флаг.
Японские миноносцы, видя бедственное положение «Громкого», начали приближаться. Командир, предвидя попытку абордажа, приказал раздать уцелевшей команде винтовки, из которых был открыт огонь по японским миноносцам. Последние отошли на 3 кабельтовых и продолжали громить русский корабль из орудий.
Керн приказал команде спасаться, а инженер-механику штабс-капитану Вадиму Владимировичу Саксу – открыть кингстоны. Вода уже подходила к верхней палубе. Комендоры Капралов и Жижко выпустили последние два снаряда и удачно попали в противника. Японцы, открыв ожесточенную канонаду, тяжело ранили лейтенанта Паскина, а потом убили уже на тонущем миноносце мичмана Шелашникова и смертельно ранили командира. Управлявший с кормового мостика артиллерийским огнем мичман Владимир Николаевич Потемкин, отличавшийся редкой храбростью и, уже будучи капитаном 1-го ранга, стойко боровшийся с большевиками с первых дней существования Добровольческой армии, подбежал к упавшему на переднем мостике командиру, который только успел сказать:
– Я умираю – примите командование миноносцем.
Не имея больше снарядов, Потемкин открыл стрельбу из ружей, но был в свою очередь ранен. Японцы сыграли отбой и спустили шлюпки, которые подошли к группе плававших матросов вместе с капитаном Саксом. Но Сакс не позволил команде спасаться, пока не будут сняты тяжелораненые с палубы «Громкого». Едва успели японцы их погрузить на шлюпки, как храбрый русский миноносец лег в 12 часов 45 минут на правый борт и затонул с прибитым на фок-мачте Андреевским флагом, унеся с собой на дно тела павших геройской смертью капитана 2-го ранга Керна, мичмана Шелашникова, кондуктора Безденежных и матросов.
На японском истребителе «Ширануй» было убито 4 и ранено 11 человек, а на 4-трубном миноносце, оказавшемся номерным № 63, было значительно больше потерь. По свидетельству мичмана Потемкина, на его верхней палубе был полный разгром, всюду виднелись лужи крови и лежали оторванные куски человеческих тел. Дорогую цену заплатили японцы за потопление миноносца «Громкий».
Глава XIX. Сломленная воля
Был жаркий июньский день 1920 года. Солнце безжалостно палило на плоские степи Северной Таврии. Куда ни взглянешь, прозрачные волны горячего воздуха колыхались над покрытой бахчами равниной, точно свежий бриз щекотал волнующуюся поверхность моря. Но не было и следа какого-либо ветерка.
Село Михайловка. Огромное село, растянувшееся на много верст и населенное многими тысячами жителей. Пустынная, загаженная и облупившаяся железнодорожная станция за несколько верст от села. Три морских офицера, приписанные к одному из знаменитых «цветных» полков Добровольческой армии, ждут вечернего поезда, чтобы попасть в свой полк. Кто-то на станции вспомнил, что в селе проживает адмирал вместе со своей дочерью, народной учительницей. Имя адмирала – Небогатов.
Мои два товарища, старше меня по Морскому корпусу, решили скоротать время скучного ожидания на станции и отправились в село навестить Небогатова. Я отказался. Инстинктивно предпочел просидеть один несколько часов в душной и грязной станции, чем познакомиться с человеком, не прибавившим славы Андреевскому флагу.
С тех пор прошло 35 лет. Этот далекий эпизод мне снова пришел в голову, когда я оказался перед самой трудной задачей при составлении описания Цусимского сражения – коснуться печальной главы, главным действующим лицом которой был человек, с которым я сознательно уклонился встретиться.
В течение долгих 35 лет я вспоминал этот эпизод и колебался – не зря ли тогда я дал себя увлечь чувствам, свойственным ранней юности, и не нанес ли я в своих мыслях моральную обиду невинному человеку?
Но теперь передо мной находится жуткий человеческий документ. Он называется: «Отчет о сдаче 15 мая 1905 года неприятелю судов отряда бывшего адмирала Небогатова». В этой толстой книге ничего не выдумано. В ней даны только свидетельские показания живых людей. Эта книга написана самой жизнью, но ни в одном романе не найти столько страниц описания пережитой трагедии, волнующих душевных переживаний и обличительного анализа действий своих и чужих.
Тогда, на станции села Михайловка, я не знал о существовании этой книги, и внутреннее чутье мне подсказало мою реакцию. Не видел я этой книги, когда 35 лет сомневался в правильности своего решения. Но теперь, ознакомившись с ее содержанием, я был поражен и потрясен невероятным сходством событий, происшедших 15 мая 1905 года на судах отряда Небогатова в далеком Японском море, с теми, что прокатились по просторам всей России в роковые февральские дни 1917 года.
