С Мадагаскара он много об этом писал в Петербург, настойчиво просил о присылке современных броненосцев из состава Черноморского флота и тщетно протестовал против посылки ему на подмогу отряда старых и слабосильных броненосцев адмирала Небогатова, который для него мог быть только обузой. В Петербурге не вняли его просьбам и не догадались отозвать обратно эскадру, которую не смогли пополнить современными кораблями.
Будучи человеком «смелым и решительным и лично бесстрашным», как его характеризует Немитц, адмирал Рожественский, конечно, не мог отказаться от командования эскадрой, и, раз правительство считало это необходимым, «он готов был умереть».
Но он все еще надеялся, что Петербург поймет, что гибель его и эскадры не может помочь выиграть войну и что эскадра еще будет отозвана. Вместо этого правительство настояло на придаче к его эскадре отряда Небогатова с указанием, что после присоединения этого отряда ко Второй Тихоокеанской эскадре «главная цель будет овладение господством на море».
Можно себе представить, как в бессильной ярости бушевал в своей каюте адмирал Рожественский, получив столь категорическое и не соответствующее соотношению сил предписание. Он знал, что на решение Морского министерства оказали влияние демагогические статьи в «Новом времени» капитана 2-го ранга Кладо, явившегося отцом идеи посылки отряда судов Небогатова на помощь Рожественскому и, как верно предвидел Рожественский, на бесславную гибель или сдачу этих кораблей после боя.
Недаром во время стоянки эскадры в Индокитае адмирал Рожественский с иронией вспомнил о коэффициентах Кладо в своем приказе по эскадре по совершенно постороннему случаю. В этом приказе Рожественский хвалил за лихую работу водолазов под начальством мичмана В.В. Яковлева, исправивших ряд подводных повреждений на кораблях эскадры. Эти поступки, по мнению Рожественского, куда более приближали к победе, чем разные выдуманные коэффициенты.
Проходя Сайгон, адмирал Рожественский посылает телеграмму: «Если уже поздно посылать эскадру во Владивосток, то необходимо возвратить ее в Россию. Без базы она существовать не может».
2 мая Рожественский доносит: «Я с трудом передвигаюсь, не могу обойти палубы своего корабля… Всеподданнейше прошу послать во Владивосток здорового и способного командующего флотом или эскадрой». Эскадра намеревалась идти в бой с больным командующим и умирающим заместителем командующего. Такую эскадру нужно было немедленно остановить, но этого не произошло. Петербург не возвратил эскадры.
Адмирал Рожественский, не дождавшись приказа о возвращении обратно, махнул, по выражению капитана 2-го ранга Немитца, на все рукой и «бросил эскадру и себя в Цусимский пролив».
Капитан 2-го ранга Смирнов упрекает Рожественского за это решение. По его мнению, нужно было идти во Владивосток вокруг Японии и прорываться Сангарским или Лаперузовым проливами. Но Смирнов не был на эскадре Рожественского, и поэтому его рассуждения являются плодом только теоретических размышлений.
Капитан 1-го ранга Добровольский был командиром крейсера «Олег» в составе эскадры. Он знал действительное состояние эскадры, и поэтому его голос является более авторитетным. И вот его мнение является диаметрально противоположным: «Сделав столько тысяч миль, понеся громадные труды, грузя так часто и спешно уголь под отвесными лучами солнца, а потом убирая его с палубы на палубу, ожидая каждый день атак миноносцев или встречи с плавающими минами, разработав машины, надорвав котлы, обратив в сетку многие медные трубы и кингстоны от магнитного тока, заросши раковинами, подвергнув команду ужасной грязи и отсутствию необходимых помещений – разве можно было растягивать поход еще на 3500 миль и притом только для того, чтобы в еще худшем состоянии эскадры вступить в тот же бой и понести то же поражение?»
После беспримерного похода в 20 000 миль протяженностью, находясь под командованием больного командующего и его умирающего помощника… «Состояние эскадры весьма плохо», – телеграфировал сам командующий эскадрой адмирал Рожественский государю.
Не следует также забывать, что Сангарский и Лаперузов проливы значительно уже Корейского пролива, и подходы к ним легко могли быть заграждены минами заграждения, для устранения которых нужны были тральщики, которых не было в составе эскадры адмирала Рожественского. Но даже если бы таковые и были, то траление мин требует времени, в течение которого японцы давно успели бы подтянуть свои главные силы. Наконец, оба пролива трудно проходимы в навигационном отношении из-за подводных скал и сильных, меняющихся течений. Многие попытки русских кораблей пройти эти проливы в ночное время или в тумане кончались посадкой этих кораблей на камни. Поэтому при проходе этими проливами следовало считаться с неизбежными потерями кораблей от мин и от кораблекрушений и с тем, что Вторая Тихоокеанская эскадра встретится с японским флотом в еще более ослабленном составе.
При этих условиях решение Рожественского идти самым коротким путем во Владивосток было наиболее логичным. Бой, так или иначе, был неизбежен. Шансов победить в бою у Рожественского не было. Оставалось только примириться с неизбежностью потерь в бою и ценой гибели нескольких кораблей прорваться и довести остальные до Владивостока в расчете, что противнику не хватит снарядов для полного уничтожения русской эскадры. Эта идея легла в основу его боевых инструкций, которые себя полностью в бою оправдали, а именно: невзирая на потери, неизменно стремиться к прорыву во Владивосток и действовать соединенно. К сожалению, младшие флагманы адмирала Рожественского забыли об этой инструкции с наступлением сумерек, после чего окончательный разгром уже был неотвратим.
Единственное, в чем можно упрекнуть адмирала Рожественского, это то, что он слишком слепо подчинялся инструкциям из Петербурга. Вопреки этим инструкциям, ему следовало отослать обратно транспорта, как только выяснилось, что он обнаружен японскими разведчиками, а именно на рассвете 14 мая. Не связанная транспортами, эскадра могла развить хотя бы тот ход, который держал отряд адмирала Небогатова в ночь на 15 мая, лучше маневрировать и сильнее поражать японскую эскадру, что, возможно, позволило бы русской эскадре скорее оторваться от соприкосновения с японским флотом и до наступления темноты уйти значительно дальше от Корейского пролива, благодаря чему удалось бы избежать массовых ночных минных атак и произведенных ими потерь.
Но критиковать «постфактум» гораздо легче, чем предвидеть. Вот капитан 2-го ранга профессор Кладо занимался предвидениями, и как он жестоко для своего авторитета, знаний и положения ошибся, а по отношению к России его предвидения были просто преступлением.
Автор, будучи в Русско-японскую войну ребенком, не мог читать статей Кладо, поэтому он приводит мнение об этих статьях участника боя и в то время мичмана князя Язона Константиновича Туманова:
«Пока Вторая Тихоокеанская эскадра изнывала от жары на Мадагаскаре… в это время в далеком холодном Петербурге, в уютном кабинете сидел солидный господин в сюртуке морского офицера, с блестящими погонами капитана 2-го ранга, и писал. Большой мастер слова и пера, он писал горячие и красноречивые статьи, в которых убеждал русское общественное мнение в том, что, несмотря на гибель Первой Тихоокеанской эскадры, у России имелось еще много шансов выйти победительницей на море. Статьи эти лили целительный бальзам на души страдавших за русский флот и за судьбы войны патриотов. Он не просто убеждал всем весом своего авторитета как моряка и специалиста в вопросах морской тактики. Нет, он доказывал. Доказывал ясно, неоспоримо, с цифрами на руках, при помощи точнейшей из наук – математики. А что может быть красноречивее цифр и убедительнее четырех действий арифметики?! А он манипулировал цифрами и аргументировал сложением и вычитанием. Он изобрел точнейший способ определения боевой силы корабля при помощи коэффициентов, разобрав каждый корабль по косточкам и оценив коэффициентом каждую косточку. С уничтожающей силой логики он доказывал, что артиллерии в зависимости от количества пушек и их калибра принадлежит такой-то коэффициент, броне – такой-то, скорости хода такой-то и т. д. Затем приводились подробные данные нашей несчастной эскадры и японского флота. Выписывались коэффициенты и ставились знаки плюс. Ура, итоги подведены, и их можно уже сравнивать. Боже, как все было ясно и просто. Но ведь все гениальное всегда просто.
