Они из легенды и сказки; они как будто сняты с картинки и их пустили скакать по горам и долам на потеху и забаву воинственного человека в диковинной земле. А скачут они воистину прекрасно!
Глава третья
ОТРЕЗВЛЕНИЕ
У Фермана-Фермы был сын, Сардарь Ляшгяр. Русско-английская дипломатия давно добивалась назначения Хамаданским губернатором своего сторонника, и когда Ферман-Ферма вошел в кабинет министром внутренних дел, то Сардарь Ляшгяр получил место губернатора. Шведский майор Демаре, прибыв с отрядом жандармов в Хамадан, был недоволен этим назначением. Губернатор ему мешал. Демаре арестовал Сардаря Ляшгяра, а в Тегеран послал телеграмму с ультимативным требованием уволить министра Фермана-Ферму. Министр уволен не был, но наглость состоящего на службе Министерства внутренних дед офицера поразила многих. Дамаре сам назначил губернатора по своему выбору. При содействии нового администратора происходила обработка общественного мнения, агитация против русских и англичан, устройство укреплений вокруг города.
Бой у Аве и на Султан-Булахском перевале, закончившийся разгромом жандармов и моджегедов, вызвал в Хамадане панику. Остатки разбитых отрядов своим видом, а еще больше рассказами о больших силах и злодействах русских, взбудоражили город. Началось бегство. Первыми стали уходить войска гарнизона. Около шести тысяч жандармов, всадников и добровольцев германо-турецкой службы молниеносно оставили город. Демаре, нагрузив караван вьючных животных оружием и деньгами, двинулся на юг. Казна его пополнилась. В Хамадане было отделение английского «имперского банка Персии». Демаре захватил все деньги банка с собой, около 60 000 туманов серебром, а в качестве заложника увел с собой и Сардаря Ляшгяра…
Еще накануне Демаре уверял германского консула в непобедимости своих войск. Консул верил. Да и как не верить, когда тысячи всадников вооружены до зубов и снабжены пулеметами и артиллерией!
– От Аве до Хамадана больше ста верст… Да Аве за перевалом. Далеко еще…
– У Аве дрогнули жандармы?! Пустяки… Это нарочно русских заманивают в горы…
Консул обедал, когда в передней услыхал шум. От Демаре прибежали сказать, что русские – под Хамаданом и надо бежать.
Обед остался на столе, а сервировка попала в число трофеев отряда полковника Фисенко.
Консул был возмущен.
– А сопротивление?
– Да уже все уходят, господин консул. Скорее, скорее.
Демаре посылал проклятия по адресу Наиба Туссейна и Заффара Нэзама.
– Разбойники, – кричал он – сколько они денег взяли! Да ведь русские еще в трех переходах отсюда, а они уже удрали. Ну, погодите же…
Город был занят без выстрела.
За несколько дней до разгрома на Султан-Булахе среди жителей Хамадана собирались подписи. За войну против русских и англичан. Агенты германо-турок, как будто почтенные граждане города, ходили по магазинам на базаре, по домам видных купцов и предлагали расписаться. Мялись, жались и подписывали. Губернатор подписался, такой-то тоже и такой. Было неловко, боялись, а все же подписывали. Говорили, что пошлют телеграмму в Тегеран с требованием, чтобы объявили войну.
Когда русские подходили к Хамадану, началось бегство из города.
Демаре не хотел брать с собою беженцев.
– Куда вы? Мы – воевать, а вы только мешать будете! Да и как бежать? Семья, дела на ходу, имущество… Ехать? Куда? Да и собраться времени нет! А что будет дальше?
Подписавшиеся решили положиться на милость победителей. Пошли на телеграф. Просили уничтожить их подписи под телеграммой.
– Да как же я уничтожу, – говорил начальник конторы, – телеграмма-то ведь послана!
Губернатор тоже мог уехать с Демаре, но не уехал. Вызвал к себе переводчика и стал сочинять телеграмму Баратову с просьбой о прощении. Телеграмму послал, а сам скрылся до поры до времени.
* * *
На Востоке люди очень доверчивы и охотно верят тем, кто умеет говорить настойчиво и убедительно. И в Персии верили силе и могуществу Германии и Турции, которые обещали ей свою помощь и говорили о разгроме России. Но на Востоке умеют считаться и с фактами. Падение Хамадана показало, что не все справедливо в словах германо-турок. Престижу германо-турецкого могущества был нанесен жестокий удар, но ни немцы, ни турки не пали духом. Сильные отряды их повели в свою очередь наступление по дороге между Хамаданом и Тегераном, пытаясь отрезать Хамадан от столицы. Силы противника настолько превосходили русский отряд, что сначала мы только оборонялись. Отбив удар, русские войска не дали времени германо-туркам собраться с новыми силами и возобновить наступление. Русский отряд стремительным и неожиданным нападением разбил германо-турецкие части и подошел к Куму. Взять Кум – это значило нанести поражение врагу в самое сердце. Ведь Кум был центром всего движения и главным штабом военных действий против России. С этим городом связалось представление о силе и организованности германо-турок. Как и под Хамаданом, однако, русским войскам здесь не было оказано никакого сопротивления. Казаки были еще далеко от города, как через южные Кумские ворота трусливо бежали и временное правительство, и деятели Национального комитета защиты ислама, и шведские руководители, и германо-турецкие вдохновители персидского движения.
Кум был пуст от пришлого элемента. Нашему отряду Баратов приказал соблюдать осторожность при занятии священного города, чтобы не оскорблять религиозных чувств мусульман. Начальник отряда в город сразу с казаками не вошел. Вызвал к себе губернатора и заявил, что город займет, но просил отвести для войск помещения. Губернатор, по соглашению с духовенством, указал соответственные кварталы и здания, которые и были заняты казаками.
Занятие Кума имело огромное значение не столько с точки зрения стратегической, как с политической. После Хамадана это был второй удар и более сильный. Отряды жандармов и всадников были разбиты и отброшены в глубь страны. Руководители движения «священной войны» были оторваны от своей временной столицы, от своих войск и от центров активных действий. Приходилось думать уже не о продолжении войны, а о собственном спасении, и при бегстве выбирать лишь надежную дорогу.
Баратов осматривал войска Кумского района. Награждал казаков крестами, говорил речи, осматривал госпиталя. Поехал в Кум. Еще при въезде в город его остановила депутация от горожан и духовенства. Седой как лунь мулла сказал:
– Мы говорим то, что думаем. Раньше мы боялись русских войск, мы боялись за наши святыни, жизнь и имущество. Но мы напрасно беспокоились. Русские уважают нашу веру и нравы. Мы горячо благодарим Вас и ваши войска за гуманное отношение к мирным жителям и за внимание, проявленное к кумским святыням и обычаям страны.
Первые известия об успешных боях русских войск на Султан-Булахском перевале были получены в Тегеране двадцать пятого ноября, в день исторического заседания кабинета министров. Последующие известия, в особенности взятие Хамадана, произвели в столице большое смятение. Еще двадцать пятого ноября Мустафиоль-Мамалека посетила депутация от тегеранского купечества и потребовала от него объявления войны России и Англии. Падение Хамадана произвело переворот в умах. Купечество выбрало новую депутацию к шаху и уполномочило ее просить повелителя Ирана соблюдать в отношении воюющих держав полный нейтралитет. Уполномоченные заявили шаху, что народ не хочет войны с кем бы то ни было. Переговоры с Россией и Англией о заключении союза также должны быть прерваны, ибо никто в Персии не желает войны с единоверной Турцией. Шах обещал.
