Раненые и больные повеселели. Борщ был на славу, а чай вприкуску пили без конца. Дрова экономили, ибо на другой день пришло еще около двухсот больных и раненых. Затем каждый день прибывало по столько же.
Две девушки – Бобринская и Михеева – проявили героическую энергию и самоотверженность. Они накладывали сотни перевязок. Накормили тысячу больных. Облегчали страдания, как могли. Еще прислали два фургона дров из Керинда. Под жарким солнцем кипела работа, а солдаты благодарили Бога и благословляли двух русских женщин.
* * *
Под Ханекеном операции сразу же приняли серьезный характер. Поражало огромное количество турок. Бои были жестокие, и наши потери были значительны. Выбывали из строя главным образом «вследствие всевозможных болезней, вследствие неимоверно тяжелых и совершенно непривычных для русского солдата и казака условий – страшной жары с солнечными и тепловыми ударами, малярийными и холероподобными заболеваниями. В батальонах пограничников, выступивших в Керманшах в составе тысячи штыков, к этому времени число штыков уменьшилось до пятисот-шестисот в каждом. Очень таяли также и ряды нашей конницы, как в Кавалерийской дивизии, так и в подкреплявших ее двух полках 1-й Кавказской казачьей дивизии»[34]. Выбывающие из строя раненые и больные эвакуировались в Каср-и-Ширин, Серпуль и Керинд. В середине мая знойная желтая лента дороги от Ханекена до Керинда была усеяна фургонами, переполненными ранеными и больными, а также солдатами и казаками, уныло бредущими пешком назад к Керинду, к отдыху или просто в тень.
* * *
В Месопотамии турки сосредоточили против англичан огромные силы и военная обстановка для них была крайне неблагоприятна. Английские войска испытывали те же страдания, что и русские – от жары, жажды, малярии и насекомых.
Наше снабжение было из рук вон плохо. Войска оторвались от тыла. Коммуникационная линия не была постоянной и непрерывной; английские войска, несмотря на бездорожье, имели тыл и базу; они получали довольствие до молока и шоколада включительно.
Еще в декабре на выручку отряда генерала Таунсенда англичане послали значительные свежие силы под командой генерала Эльмерса, занимавшего до этого времени пост генерал-адъютанта индийской армии. Турки, оставив перед Кут-Эль-Амаром одну дивизию, в составе трех дивизий двинулись в обход с целью отрезать английский авангард от его базы. Двадцать пятого декабря Эльмерс имел с этими силами успешный для англичан бой. Девятого января враги опять встретились и под Кут-Эль-Амаром произошло ожесточенное сражение, сопровождавшееся тяжкими потерями с обеих сторон. Генерал Таунсенд во главе своего охваченного кольцом неприятеля отряда должен был произвести вылазку и ударить в тыл туркам, атакованным войсками Эльмерса. Этому плану помешали силы природы. Сражение было прервано на другой день подъемом воды в Тигре на целую сажень. Огромное пространство долины, орошаемой Тигром, было залито разливом реки, и многие участки поля сражения оказались под водой. Турки прекрасно знали местные условия и приняли меры, англичане же были застигнуты врасплох.
Но главным врагом английских войск в Месопотамии были не климатические условия, не стихии природы, не зной и болезни, а численное превосходство врага.
Турки били англичан. К середине февраля генерал Эльмерс был окружен на Тигре и попал в такое же положение, как и Таунсенд. Для освобождения отряда Эльмерса английское командование послало новые силы…
Несмотря на исключительное мужество и выносливость английских солдат и индусов, в конце апреля шестнадцатого года Таунсенд с отрядом сдался в плен. Положение английской армии в Месопотамии становилось трагическим. Наступление русских войск с северо-востока создавало флангу и тылу турок значительную угрозу. Вместо решительного наступления на усталые и почти разбитые силы англичан турки должны были отбиваться от русских. Керманшахский отряд спас положение английской армии. В лучшем случае англичане были бы опрокинуты на базу в Басре, а может быть, и совсем были бы изгнаны из Месопотамии. Кто знает?
С ранней весной наступила жара.
В операциях в Месопотамии должно было наступить затишье. Тропический зной парализовал энергию, активность, движение. Англичане бездействовали. Турки, видя, что англичане не проявляют инициативы, а мы в то же время подошли к Ханекену и неминуемо угрожаем самому Багдаду, быстро перебросили крупные силы к Ханекену, противопоставив их нашему Керманшахскому отряду. Против англичан был оставлен лишь незначительный заслон – все равно они были обречены на бездействие. Против нас же был брошен целый корпус. Войска были отличные – турки вообще прекрасные солдаты – части наподбор, а командовал турецкими силами храбрый Халил-паша. Обстановка складывалась неблагоприятно. Баратов был впереди. Он видел лишения войск и знал силы врага. Таунсенд сдался. Теперь приходилось думать уже не об англичанах и Багдаде, а только о сохранении жизней солдат и казаков. Нужно было быстро с малыми потерями отойти назад. Кериндский район возвышенный – лежит на горах, а потому и жара здесь меньше, и климат более здоровый, и к Керманшаху ближе, т. е. к базам и тылу.
* * *
Баратов решил отходить, но при сложившихся условиях отход был сложной стратегической задачей. Просто приказать войскам отступать было невозможно, так как свежая и многочисленная турецкая конница, знавшая все дороги и тропинки, могла бы уничтожить все наши небольшие силы. С другой стороны, отступление наше могло произвести самое неблагоприятное впечатление на персов. Политическая сторона вопроса имела большое значение. Отход был бы истолкован как страх перед неприятелем, и кровью завоеванная дружба многочисленных персидских племен рухнула бы. Этапная линия по главному операционному направлению Энзели-Ханекен, а равно и небольшие отряды на флангах, были расположены среди воинственных племен, вооруженных и дерзких, уважавших нас только за силу, а втайне мечтавших перебить всех русских и воспользоваться нашим военным имуществом. Особенная опасность угрожала этапам, где гарнизоны всегда состояли из нескольких десятков солдат. Перед отступлением Баратов решил произвести у турок замешательство, дезорганизовать их силы и, хотя бы временно, парализовать их активность. Двадцать первого мая по приказу Баратова был произведен решительный и короткий удар по группе турецких войск, сосредоточенных у Ханекена.
Русский отряд был разделен на три колонны. Средняя во главе с полковником Юденичем, состоявшая почти исключительно из пехоты, подкрепленная конно-горной артиллерией, должна была привлечь на себя внимание и силы турок с фронта. Правой колонне под командой полковника Амашукели было поручено оттянуть на себя силы левого фланга турок. Левой же колонне под командой генерала Исарлова было приказано: секретно, глубоким обходом обойти турок с правого их фланга, забраться как можно глубже и отрезать всю Ханекенскую группу турецких войск от тыла и ударить в спину.
Впереди полка шел небольшой отряд, человек восемь. Место было совсем незнакомое, и турки могли показаться каждую минуту. Несмотря на ответственную задачу и на опасность положения, командовавший отрядом корнет был так утомлен, что дремал в седле. Солнце жгло спину, мучила жажда, тело было совершенно разбито, и хотелось одного: лечь в тень и спать. Рубашка прилипала к телу, а ноги в стременах казались из свинца. Корнет исполнял задание в точности, но делал все по совету вахмистра. Он был неопытен; недавно прибыл в полк, прямо на фронт, очень старался и, не боясь уронить своего авторитета, часто советовался со старым вахмистром; но он устал за месяц похода, в особенности за этот быстрый двухдневный марш. Вахмистр отлично знал, что северцы и хоперцы составляют левую колонну в важной и сложной операции, что командует ими всеми генерал Исарлов и что ухо надо держать востро в разведке, так как на корнета положиться нельзя – «молод, да к тому же клюет носом».
