Неуверенность в лояльном поведении Румынии и в связи с этим желательность решительного поворота в балканской политике Тройственного союза, как мы увидим дальше, составляли главную тему большого доклада по вопросу о сохранении мира на Балканах, составленного Тиссой весной 1914 года. Доклад этот как раз перерабатывался в австрийском Министерстве иностранных дел, когда последовало убийство Франца-Фердинанда.
То обстоятельство, что германский император прибыл в Конопишт в сопровождении адмирала фон Тирпица, обратило на себя внимание и способствовало распространению легенды, будто в Конопиште затевались большие дела. Но присутствие Тирпица в Конопиште, по всей вероятности, в достаточной мере объясняется, как утверждал впоследствии Ягов
[10], интересом, который проявлял эрцгерцог к созданию и реорганизации австрийского флота, составлявшего предмет его особых забот. Оно может объясняться также и тем, что император и германское Министерство иностранных дел были, несомненно, очень встревожены слухами о морском соглашении между Россией и Англией.
Последнее действительно обсуждалось в то время. Франция и Россия дополнили весной 1912 года военную конвенцию двойственного союза аналогичной морской конвенцией. В ноябре того же года Франция добилась от сэра Эдуарда Грэя, письменного обещания, что французские и британские морские и военные специалисты будут продолжать свои совещания, учитывая возможность войны. Британский и французский флот были реорганизованы таким образом, что французы увеличили свои силы в Средиземном море для защиты здесь как британских, так и французских интересов, а англичане, со своей стороны, сконцентрировали свой флот в Северном море для защиты северных берегов Франции от нападения Германии. Наконец, весной 1914 года Пуанкаре, Извольский и Сазонов всячески старались добиться морского соглашения между Англией и Россией, которое объединило бы морские силы Антанты против Германии. Разумеется, императору хотелось обсудить с Францем-Фердинандом и своим собственным главным адмиралом, какое значение имеют эти переговоры и чем можно предотвратить морское «окружение», которое как будто намечалось.
Но, пожалуй, самым главным результатом свидания в Конопиште было влияние, оказанное им на психологию императора. Убийство эрцгерцога сильно подействовало на его впечатлительную и склонную к неожиданным вспышкам натуру еще и потому, что здесь был убит друг, которого он посетил в его домашней интимной обстановке всего за несколько дней перед этим. Револьверные выстрелы в Сараеве прогремели, когда еще свежо было воспоминание о розах в Конопиште, и это особенно усилило тот ужас, с которым Вильгельм всегда относился к террористическим убийствам. Если до того он удерживал Австрию от резких выступлений против Сербии, то теперь Сербия стала представляться ему каким-то гнездом убийц, и он неблагоразумно предоставил графу Берхтольду полную свободу действовать против нее так, как это сочтут уместным в Вене.
Поездка в Сараево
Роковая поездка эрцгерцога в Боснию, в Сараево в июне 1914 года была решена несколькими месяцами раньше. 16 сентября 1913 года эрцгерцог говорил об этом с Конрадом на маневрах австрийской армии в Богемии. 29 сентября фельдмаршал Конрад фон Хетцендорф говорил на эту тему в Вене с генералом Потиореком, губернатором Боснии. Последний сказал, что эрцгерцог намерен посетить Боснию в качестве престолонаследника, присутствовать на маневрах 15-го и 16-го армейских корпусов, причем он желает воспользоваться этим случаем, чтобы привезти с собой свою жену
[11]. Эта беседа указывает на троякую цель поездки в Сараево и объясняет некоторые не совсем обычные детали, связанные с ней.
С политической точки зрения представлялось чрезвычайно желательным, что бы член императорской семьи побывал на только что аннексированных провинциях
[12]. Впечатлительное простое крестьянское население Европы до войны относилось с глубочайшим почтением к королевской власти, и по традиции было преисполнено лояльности к личности правителя. Ничто не могло в большей степени способствовать усилению этих чувств, чем подобные официальные визиты принцев. Это льстило местному патриотизму.
Простые крестьяне любили пышное великолепие властителей, им приятно было видеть своих правителей и убеждаться, что это такие же человеческие существа, наделенные плотью и кровью, как и они, что это люди, которые ходят, ездят верхом и едят по три раза в день. Уже одно то, что правителей можно было видеть и слышать, как они говорят, способствовало восстановлению человеческих связей, общности языка и интересов. Это наблюдалось на протяжении всей истории – от Генриха IV и Фридриха Великого в прошлом до принца Уэльского в настоящем.
Все популярные принцы и правители обыкновенно совершали такие путешествия и этим укрепляли узы, связывающие правителей с управляемыми. В этих целях император Франц-Иосиф посетил Боснию в 1910 году, и с этой же целью барон Музулин убеждал в 1913 году Франца-Фердинанда в необходимости стать более популярным в Хорватии. Он рекомендовал членам габсбургской семьи наезжать туда для более длительного пребывания, чтобы противодействовать тем самым пропаганде югославских агитаторов среди лояльного крестьянства.
Возможно, что эти советы оказали некоторое влияние на решение эрцгерцога посетить Боснию и Герцеговину. Такое посещение должно было укрепить положение католических и других лояльных элементов и создать противовес югославской революционной пропаганде и агитации сербов за создание «Великой Сербии». Такова была политическая сторона этой поездки – и этим отчасти объясняется, почему эрцгерцог не пожелал, чтобы его защищали полчища солдат и тайной полиции, а предпочел разъезжать в открытом автомобиле. В 1909 году, когда он проезжал по Венгрии для того чтобы посетить румынского короля Кароля, он был крайне возмущен тем, что гражданские власти оцепили железнодорожные станции полицейскими кордонами и не подпускали близко толпы крестьян, которые размахивали шапками и платками, приветствуя эрцгерцогскую чету.
