– Ну и пусть они поделят их между собой, не жадничай, – пошутил Ренат.
– Черт знает что происходит, а он шутит, – покосилась она на него.
– В девяносто пятом мы были в таком месте, после которого любая неприятность кажется комариным укусом, – заявил Ренат. – Приехали.
Он остановился у начала набережной, Сергей открыл дверцу, но, прежде чем выйти, попросил у Майи:
– Дай твою трубку.
Получив мобильник, он выпрыгнул из джипа и прямиком двинул к реке. Подошел к парапету, замахнулся и закинул мобильник в воду. Майя понеслась к нему с криком:
– Ты что сделал? С ума сошел? Зачем утопил мою мобилу? Ты хоть знаешь, сколько она стоит?
– Другую купишь.
Сергей вернулся к джипу, абсолютно не реагируя на взбесившуюся Майю. Она же остановилась, открыв рот и разъяренно дыша. Сергей открыл дверцу, повернулся к ней, приглашая:
– Залезай.
Майя оглянулась на реку – нет, трубу не достать. Она поплелась к джипу, бурча:
– Там все мои телефоны, абсолютно все. Я ни одного не помню наизусть. Как я работать буду?
– Ты сначала выживи, а потом подумаешь о работе, – посоветовал бессердечный Сергей, плюхнувшись на заднее сиденье. – Поехали, Зяблик. А теперь послушай меня, Майя. Тебе звонили, номера на дисплее не было, думаю, это не случайно. По сигналу с твоей трубки легко определить место, где ты находишься. Вот теперь пусть звонят водяному.
– Вытащил бы тогда симку, – огрызнулась она. – У меня остались бы номера.
– Но и твой номер остался бы у связистов. По нему с любой трубки...
– Тогда зачем утопил мобилу? Уничтожил бы симку.
– Телефоны, особенно крутые, имеют индивидуальный номер, так называемый номер производителя. Короче, с симкой, без нее, но трубу оставлять при себе нельзя. Как только она принимает сигнал – все, вычисляются твои координаты, поняла?
Она скосила глаза на Рената, мол, это правда, что говорит твой друг? Он утвердительно, и убедительно сказал:
– Слушай его, он про это все знает.
1924 год. Назар.
Гулена был дома, держал в зубах гвозди и стучал молотком по табуретке. Катя прошла в комнату, упала на кровать, ее всю трясло после встречи на толчке.
– Устала? – поинтересовался Яуров, показавшись в дверном проеме.
– Нет... – Катя села, сглотнула ком. – Назар, мне нужна лошадь.
– Зачем?
– Я должна уехать завтра... или послезавтра... короче, в ближайшее время.
Яуров прикрыл дверь, сел на табурет ближе к Кате и потребовал:
– Говори, чего всполошилась?
– Я видела его... – кусая губы, сказала Катя. – Столкнулась с ним на толкучке. Он найдет меня, я это поняла...
– Да кто он? Можешь толком говорить?
– Один из братьев, которые нас расстреливали. Я ему глаз поранила... Теперь на нем повязка, как у пирата.
– Васька, что ли? Так он же в Краснодаре.
– Я видела его, – со слезами на глазах произнесла Катя, – и он меня узнал! Схватил за плечо, я вырвалась и убежала...
– А чего хотел?
– Не знаю! – всхлипнула Катя. – Но что-то хотел. Я боюсь его.
Яуров пересел к ней на кровать, по-дружески обнял за плечи, тут-то она и разревелась от страха, одиночества, и неопределенности. Катя готова была к любым испытаниям, но еще раз встретиться с Васькой, еще раз увидеть дуло пистолета... Нет, это выше ее сил.
– Будет тебе, Катя, – уговаривал Яуров, легонько сжимая ее плечо. При всей классовой вражде он чувствовал себя в ответе за нее. – Не найдет тебя Васька. Хуторов вона сколько, а ты одна. Да и куда поедешь? Сама подумай. А коль найдет... Я тебя из-под пули вынул, от растерзания уберег, уж как-нибудь и на этот раз в обиду не дам. Да и что он сделает моей жене?
– Бросьте, Назар, – отстранилась Катя, взяв себя в руки. – Я вам не жена.
– Для всех жена. И народ тебя в обиду не даст, а ты – уехать... Не думай даже.
В комнату заглянула мамаша:
– Вечерять пора. Катерина, пишлы на стол сбирать.
– Иду, мамаша, иду... – утирая слезы, поднялась та.
Васька на самом деле искал Катю, а не занимался своими прямыми обязанностями. Мешочников гоняли еще с восемнадцатого года там, где взяли власть Советы, но искоренить спекуляцию никак не удавалось. Да как ее искоренишь, когда товаров в продаже нет? Васька приехал с братом, который теперь был важным ответственным лицом и назывался не иначе как Петр Евсеевич. Бывший командир нагрянул в Темрюк, а заодно и в близлежащие станицы, с проверкой работы партийных ячеек, захватил младшего брата, который служил в милиции, с его товарищами в качестве охраны, ведь дороги на Кубани были опасны. Прослышав, что в крупных станицах вовсю орудуют спекулянты, Васька рванул туда на разведку, намереваясь привезти подробный доклад начальству. И что увидел? Милиции близко не было, мешочники разгулялись, бессовестно обогащаясь, когда остальной народ бедствовал.
Она столкнулась с ним нос к носу, Васька не обратил бы на нее внимания, если б не слово «извините». Кто на толкучке извиняется, да еще не на я местном диалекте? Он опустил глаза и враз обомлел. Белогвардейка! Которая выскользнула из его рук в кровавом двадцатом. Вокруг все перестало двигаться и жить, он видел только ее. И рука сама протянулась к ней, но дивчина убежала, а Васька не смог ее догнать.
Он искал ее по всему толчку и там, где люди оставили телеги с бричками. Вернулся в Темрюк, брат еще заседал. Васька упал на стул в соседней комнате и до вечера думал, как ее найти. Ночевать пошли к партийцу, за ужином Васька угрюмо молчал и только стаканами глушил водку. Петро заметил, что с ним что-то не так, а когда они остались одни, он осведомился:
– Вась, ты чего чернее тучи?
Тот, сидя на кровати и снимая сапоги, вымолвил трезвым, что удивительно, голосом:
– Сегодня встретил ее.
– Кого?
– Одета, как простая казачка, – бубнил брат, пребывая в своих, недоступных брату мыслях. – Но я узнал ее... А она убегла. Не догнал...
– Кого? – повторил более настойчиво Петро.
И вдруг Васька прорычал, побагровев:
– Белогвардейскую девку! Что меня кривым сделала! Но я найду ее! Всю Кубань перекопаю, а найду!
– Да ты что, Васька, сдурел? – отшатнулся Петро, не на шутку испугавшись одержимости брата. – Убить ее хочешь? Так нынче не война...
