– Кто це скаче? – спросил дед Матвей. – Мабуть, до нас на хутор.
С пригорка действительно слетел всадник, и по мере того как он приближался к троице, его конь замедлял ход, наконец, пошел шагом. Катя первая узнала всадника, глухо вскрикнула:
– Васька!
Назар поставил Орлика впритык к телеге, протянул руку:
– Катерина, ко мне!
Раздумывать было некогда. Васька прискакал не на блины, он искал ее и нашел. Катя схватилась за руку Назара, поставила ногу на его сапог в стремени и плюхнулась на холку Орлика, но спасаться бегством было поздно. Да и деда нельзя бросить? Назар хотел вытащить револьвер, но, оказалось, кобуру оставил в сельсовете.
Васька остановился метрах в десяти, от его лошади поднимался пар, видно, скакал он долго. Лицо его прятали сумерки, превратив в темную и фатальную маску, но Катя догадалась: ничего хорошего оно не предвещает. Когда Васька достал пистолет, дед Матвей живо скатился с телеги, залез под нее, и там трясся от страха и крестился. И на помощь никого не позовешь – кругом степь.
А Васька не поднимал руки с пистолетом, держал его внизу. Конь под ним переминался с ноги на ногу, похрапывал. Пауза всех выматывала, хотя вряд ли она длилась долго, ведь при опасности секунды становятся минутами. Он будто выжидал, выжидали и Катя с Назаром.
Васька начал медленно поднимать руку с пистолетом. Назар понял, что он пришел за жизнью Кати, а может, и за его, понял, что положение безвыходное, и зло процедил:
– Стреляй, черт с тобой.
И развернул Орлика, очутившись спиной к врагу. Катя сообразила, что Назар закрыл ее собой. Нет, такая жертва ей не нужна. Она перехватила поводья и потянула их, разворачивая Орлика назад.
– Ну вот я! – закричала она Ваське. – Что же ты? Стреляй!
Назар отнимал у нее поводья, Катя не давала, Орлик под ними нервно перебирал ногами, не зная, в какую сторону делать шаг: поводья дергали в разные стороны. Орлик то задирал морду, то дергал головой, то нервно пританцовывал, в конце концов, он взбунтовался и встал на дыбы, огласив степь ржанием.
– Катя, держись! – крикнул Назар, пытаясь укротить Орлика.
Со страху Катя бросила поводья, обхватила Назара за шею и крепко к нему прижалась. А Орлик закрутился на месте и снова встал на дыбы, желая освободиться от седоков. Только то, что Назар был опытный наездник, не раз объезжавший лошадей, спасло обоих от падения. Бывало, сбрасывая седоков, лошадь сама падала, и тогда в лучшем случае люди оставались калеками. Орлик еще покрутился, однако, чувствуя силу, стал смирно, только изредка недовольно стучал копытом. Борьба была нелегкая, и на миг Назар и Катя забыли о Ваське, когда же вспомнили, то увидели, что он скачет прочь.
– Господи, что это было? – пролепетала Катя. – Почему он ускакал?
– Передумал стрелять, – хмуро сказал Назар, трогая Орлика с места. – Дед, вылазь, назад едем.
– Он вернется... вернется... – лепетала Катя срывающимся шепотом.
– Нет, – убежденно возразил Назар. – Зачем? Он мог тебя убить сегодня, но не убил, значит, раздумал. Катя...
Она взглянула ему в лицо, молча спрашивая: что еще скажешь, чего мне ждать от тебя? Назар остановил Орлика и сказал:
– Мне никто не нужен. Только ты.
Он был подкупающе искренним, поцелуи его тоже, а целовал он ее украдкой от деда, впрочем, тот и не глядел на них, ехал себе, сгорбившись. А Катя не знала, что делать с глазами, которые видели, видели Назара и Мильку.
– Если ты меня сейчас обманываешь, то зачем? – спросила она. – Я сама даю тебе свободу, а ты почему-то не хочешь ее брать.
– Да не нужна мне свобода, – разгорячился Назар. – Катя поверь: ни Мильки, ни другой нет и не будет. Просто поверь. Можешь?
Тут и дед Матвей подал голос с телеги:
– То бесы вами хороводят. И Милька бесовка. Ты, Катюха, баб не слухай. Не за Милькой вин поскакал, а за тобой. А хто це був на коне?
– Очень плохой человек, – ответила Катя, затем прислонила голову к груди Назара, потеряв после встречи с Васькой все силы, и тихо произнесла: – Хорошо, я тебе поверю. Но это будет единственный раз.
11. Наши дни. Где же нищие?
Проспект Калинина кишел людьми и в утренние часы. Это был не только деловой центр, здесь же расположено и огромное количество магазинов для тех, у кого деньги водятся, остальные (большинство) товары приобретают на рынке. Сергей и Ренат прогуливались по проспекту, особое внимание уделяя нищим. Но! Нищих-то как раз и не было.
– Странно, что он выбрал это место, – сказал Сергей.
– Почему странно? – Ренат понял, о ком идет речь.
– По моим наблюдениям, милостыню просят там, где большая проходимость людей. Это рынки, церкви, вокзалы, на худой конец – кладбища в церковные праздники. Короче, там, где народ попроще, потому что богатые редко подают, а человек со скромными доходами рубль всегда кинет.
– Почему ты считаешь, что богатые редко подают?
– А у них, как правило, либо мелочи нет, либо времени нет, чтоб притормозить и кинуть обездоленному, либо просто не хотят кидать. Они стараются не замечать то, что вносит дискомфорт в их жизнь, нищета им неприятна. К тому же в таких респектабельных местах нищих гоняют.
– Понял. Тебя удивляет, как ему удалось получить такую престижную точку?
– Угу, – кивнул Сергей. – И малодоходную.
– Может, то, что здесь подают за один раз, перекрывает долгое сидение на рынке? – предположил Ренат. – Не все же обеспеченные люди скоты и скряги.
– Сомневаюсь, что ему по стольнику кидают, – не согласился Сергей.
– И а что ты думаешь по этому поводу?
– Понятия не имею, что думать. Но меня настораживает и то, что к инвалиду на коляске время от времени подходили Шея и Писарь. Что это значит?
– Ну, так у нищих есть крыша, большую часть выручки у них забирают.
Сергей даже приостановился, насмешливо посмотрев на друга:
– Чтоб Амбарцум отбирал жалкие крохи у нищего? Я в это никогда не поверю. Но какой-то интерес у него к нему есть.
– То есть у них общие дела, ты это хотел сказать?
– Именно. Как это ни смешно. Посмотри: где он? Если это его хлебная точка, то почему инвалида нет на месте?
– Заболел. Выходной взял...
– Может быть, – пожал плечами Сергей. – Давай еще раз пройдемся?
Ярослав и Валентина курили на лестничной клетке, куда заглянула медсестра:
– Он освободился.
