– Сиди, Бершак. Я стреляю не хуже тебя. (Тот плюхнулся назад, опустил плечи и голову). Как к тебе попал револьвер Яурова?
Отпираться было бессмысленно, Бершак признался:
– Я его взял.
– Украл, – уточнил Василий. – Ну и зачем же ты это сделал? Застрелил Мясищева, друга, с которым краюху хлеба делил. Каким же образом они тебе навредили, что ты решился расправиться с ними одним махом?
Бершак понял, что влип по самое «не хочу», но у него имелся ответный удар. Он вытер пальцами уголки губ, сверкнул победоносно глазами, а сказал так и вовсе дерзко:
– Все правильно, Василий Евсеевич. Я застрелил, я. И мне они ничего не сделали, совсем ничего. Но я не сам до этого додумался. Меня просили. Очень просили.
– Кто?
После его ответа Василию показалось, что у него нелады со слухом, и он повторил вопрос:
– Кто-кто?
– Петр Евсеевич, ваш брат.
Василий долго молчал, пытаясь осмыслить услышанное и справиться с болью и чувством безысходности, охватившем его. Кого теперь отдать в руки закона: Назара или Петра вместе с этим выродком?
– А что ты должен получить взамен? – спросил Василий, оттягивая момент решения.
– Хорошее место в городе. Думаете, мне нравится ездить по хуторам да станицам и отбирать у людей все подчистую? Сколько таких, как я, погибло от той же пули, топора, ножа? Я заслужил право на жизнь в тепле и достатке, а не в телеге среди врагов.
Смотрел на него Василий, а в голове билась мысль: как быть? Никогда еще ему не давался так трудно выбор, никогда не была так противен человек, который думает, что он, спасая брата, не накажет и его. Василий научился самообладанию, научился видеть людей, читать их помыслы, поэтому не спешил. Он знал, что в недалеком будущем Бершак будет им напоминать: мол, я и вы – вместе. А позже обнаглеет и все, что ни совершит, будет сходить ему с рук, потому что он побежит к Василию Евсеевичу и станет требовать помощи. Значит, Петро надо сдать вместе с Бершаком. Но холодная голова всегда найдет Соломоново решение. Василий отодвинул еще один стул:
– Ладно, садись и пиши.
– Что писать? – подсел к столу Бершак.
– Признание. Сначала, как ты украл «наган» как стрелял и так далее...
– А про вашего брата тоже писать? – ехидно усмехнулся Бершак, уверовав, что гость не сдаст брата.
– Обязательно, – сказал Василий.
– Зачем? – переменился тот в лице. – Я не сам, убийство придумал ваш...
– Это чтоб ты не вздумал моего брата шантажировать. Только попробуешь – я сразу пущу в ход твое признание. Поэтому напишешь в его двух частях на разных листах. На втором опишешь, как тебя уговорил Петр Евсеевич.
– Не понимаю, почему на втором?..
– А этим признанием я своего Петро прижму.
– Понял... – протянул Бершак, почуяв родственную душу.
– Пиши подробно! – рявкнул Василий. Он мерил комнату шагами, держа в руке пистолет Бершака. Изредка заглядывал в то, что успел тот написать, встав за его спиной. Не выдержал и весело хмыкнул: – Ну и подлец же ты. Хотя и я не лучше. Пиши, пиши...
Бершак написал, подписался на обоих листах. Тут-то Василий стал прежним Васькой, неожиданно выстрелил в висок Бершаку, который вскинулся и обмяк на стуле. Затем Василий хладнокровно вытер пистолет платком, вложил в руку убитого, сжал его пальцы и отпустил.
За дверью послышались обеспокоенные голоса соседей:
– Кто стрелял?.. Где стреляли?.. Может, это на улице?.. Нет-нет, в подъезде... Поглядите, внизу нет раненых?.. Нет!.. Видно, убежали...
Гомон смолк. Василий сложил лист с кляузой на брата вчетверо, сунул его в нагрудный карман, тщательно застегнул пуговицу и уничтожил следы своего присутствия. Выждав еще полчаса, он посмотрел в замочную скважину, затем приоткрыл дверь и выглянул на площадку. Никого не было. Он запер дверь на ключ, сунул его в карман, быстро и тихо спустился вниз.
– Вы Яурова Катерина? – спросил молодой человек, прибывший на машине.
– Да, – пролепетала Катя взволнованно.
Тон его был официальным, а что за ним? Но разволновалась они напрасно, он объяснил:
– Вас велел привезти Василий Евсеевич, дело касается вашего мужа.
Катя кинулась в хату, переоделась, наказала мамаше смотреть за малышом и поехала.
Он сидел за столом, как и в тот раз, когда Катя упала в обморок от ужаса, увидев его и, подумав: это моя смерть. Он молча указал ей на стул, подождал, когда она сядет. Катя не сводила с него глаз, полных надежды, но и тогда он не сразу начал, странно смотрел на нее – без злобы и ненависти, и сказал без бахвальства:
– Мне дали десять дней, я нашел убийцу раньше на три дня.
– Это не Назар? – подхватила Катя.
– А ты сомневалась?
– Нет. А кто? Кто украл револьвер и убил?
– Не сразу. Сначала скажи, как будешь со мной расплачиваться?
– Распла... – Катя растерялась, но вдруг просияла, вспомнив: – А, у меня осталось несколько драгоценностей, я отдам все...
– Мне не нужны драгоценности, я не баба.
– Чем же тогда расплатиться?
– Собой.
– Что?!! – Негодуя, Катя подскочила. – Как ты сказал?
– Три дня поживешь у меня, после этого твой Назар вернется.
Оскорбительное предложение шуткой не было, это был ультиматум! Катя задохнулась, так и хотелось вырвать Ваське второй глаз, но, сжав кулаки, она процедила:
– Никогда!
– Тогда иди, – Васька пожал плечами и уткнулся в бумаги.
Катя решительно пошла к двери, но так же решительно и остановилась:
– Это подло. Ты же знаешь, что Назар не виноват, но пользуешься своей властью...
– Катя, мое условие тебе известно, – без эмоций сказал Васька. – Жизнь твоего Назара зависит от тебя.
Она вернулась к нему, оперлась о стол и зашипела не хуже змеи:
– Издеваешься, да? Злишься с двадцатого года? Но я только защищалась, тебе это известно как никому другому. Почему ты не хочешь взять то, что имеет цену?
Черствый Васька оставался глухим, в ярости Катя сошвырнула с его стола все, что на нем лежало. А у него ни одной эмоции на лице, он откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди, и спокойным тоном продолжил:
